Бойцы тихого фронта

Результаты известны. Фашистские погромщики воспользовались этим взрывом, чтобы осуществить давно задуманный план поголовного физического истребления сотен тысяч болгарских коммунистов, членов Земледельческого союза, прогрессивных деятелей. «Черные списки», составленные задолго до этого, были немедленно извлечены из сейфов, и уже в ночь на 17 апреля началась неслыханная кровавая расправа.

Буквально через несколько часов после взрыва в церкви София была наводнена тысячами полицейских и солдат. Разрушенная церковь, все соседние кварталы и улицы в центре были оцеплены. Затем начались облавы в пролетарских кварталах. По всей стране было объявлено военное положение. Полиция обыскивала каждый дом, каждую квартиру, были арестованы сотни, тысячи невинных людей. Над городом стоял стон. Страна была залита кровью. В провинции власти даже не давали себе труда объяснить, что «ищут совершивших покушение»; людей выволакивали на улицу и расстреливали без суда. Над Болгарией сгустилась долгая, бесконечная ночь белого террора.

Без колебаний я на второй день после взрыва уложил свои чемоданы. Наше мероприятие сорвалось, мы не успели предотвратить ужасную беду. Меня проводили так же любезно, как и встретили, — деньги прокладывали путь к сердцу хозяина любой гостиницы. Пришлось быстро решать, через какой пункт покинуть страну. Ехать через Драгоман я не мог: вдруг кто-нибудь из пограничных полицейских инспекторов меня запомнил; ехать через Русе тоже было опасно: меня предупредили товарищи, что там полиция особенно бдительна. Я решил ехать через Лом — небольшую пристань на Дунае, где обычно грузили товары для Средней Европы; наверно, полиция там не столь придирчива к пассажирам, особенно когда у них в кармане заграничный паспорт на имя крупного торговца.

Софийский железнодорожный вокзал был наводнен полицейскими в форме и тайными агентами. Проверяли каждого, кто покидал столицу, тщательно сличая физиономии с фотографиями на документах. Мой паспорт, сфабрикованный в Вене, оказался безупречным. Поезд тронулся. Состав кишел агентами и полицией. Они бесцеремонно проверяли всех, каждого мало-мальски «подозрительного» пассажира выводили на первой же станции.

По счастливому совпадению поезд, в котором я ехал, прибыл в Лом почти одновременно с рейсовым пароходом австрийского ведомства, в те годы обслуживавшего все нижнее и среднее течение Дуная. Таможенники и пограничная полиция и здесь не чинили мне никаких препятствий, и минутой позже я оказался в салоне венского парохода. Вздох облегчения вырвался из моей груди, когда убрали сходни. Пароход дал гудок и двинулся против течения.

6. ВЕНА, 1925 ГОД. КАНАЛЫ СПАСЕНИЯ

Вена в те годы являлась не только столицей Австрии, но и средоточием тысяч разномастных эмигрантов из всех государств Европы. Здесь были белогвардейские полковники, генералы без армии, княжеские и графские семейства, оплакивающие сметенный «красными» мир и питавшие иллюзии, что все еще может измениться, что «чудовищная несправедливость будет ликвидирована, большевиков истребят и Россия вернется к прежней жизни». Все эти «обломки» старого мира оккупировали первоклассные гостиницы, пировали до полуночи в дорогих ресторанах, барах, кабаре. Они еще располагали золотом и деньгами, прихваченными ими при бегстве за границу, у них были вклады в швейцарских банках; им принадлежали поместья в России, заводы, шахты, тысячи гектаров земли, которую они «распродавали» за бесценок западным денежным мешкам. И те и другие надеялись, что богатства вернутся к их прежним владельцам… Вена, старая имперская столица, видела крушение многих властителей, ей были известны многие грабительские походы. Она стала свидетельницей еще одного краха и наблюдала за ним с ледяным равнодушием.

Так же относилась Вена и к представителям европейских революционных движений, пребывавшим здесь более или менее продолжительный срок. Каждый мог удостоиться ее гостеприимства, были бы только деньги в кармане и благоприличие. Эти два качества — деньги и благоприличие — являлись двумя сторонами венского герба в те годы.

В Вене в то время нашли убежище и многие болгарские политические эмигранты, покинувшие пределы родины после кровавых событий сентября 1923 г. и апреля 1925 г. Большая часть из них приехала из Югославии, где после Сентябрьского восстания сосредоточился главный контингент нашей эмиграции. Из Югославии прибыли и руководители восстания — Васил Коларов и Георгий Димитров. Они основали здесь Заграничный комитет (будущее Заграничное бюро) ЦК партии и начали издавать нелегальную газету «Работнически вестник», доставлявшуюся на родину по тайным партийным каналам. В Вене была издана на нескольких языках брошюра «Кровавые злодеяния буржуазно-националистического правительства».

Мой приезд в Вену не был неожиданным для Васила Коларова, которого я случайно нашел по его старому адресу. Несмотря на то, что они с Димитровым составляли Заграничный комитет партии, Коларов непрерывно ездил в Москву и ряд других столиц Европы. В связи с этим фактическим представителем Заграничного комитета являлся Георгий Димитров.

— Пока будешь работать здесь, — сказал мне Васил Коларов. — Огромное большинство уцелевших партийных кадров перешло границу и находится в Югославии. Нужно приложить все усилия, чтобы спасти их. Эти кадры — золотой фонд партии…

Спасение болгарских коммунистов должно было осуществляться по линии МОПРа — Международной организации помощи революционерам, находившейся в Москве.

Борьба за спасение болгарских революционных кадров началась после поражения Сентябрьского восстания. Перейдя границу и обосновавшись в Нише, Васил Коларов и Георгий Димитров направили телеграммы Коминтерну и МОПРу с просьбой обратиться к мировой прогрессивной общественности с призывом выступить против выдачи болгарскому правительству бежавших в соседние балканские страны повстанцев, бороться за оказание им материальной помощи, за спасение их семей, оставшихся в Болгарии, от зверской мести бесчинствующих фашистских банд. Такие же письма и телеграммы были направлены правительствам Румынии, Греции и Турции, демократическим организациям и видным общественным деятелям этих стран. Болгарские коммунисты настаивали на прекращении дальнейшей выдачи бежавших повстанцев и оказании им помощи. Руководители восстания немедленно уведомили ряд крупных европейских газет и известные во всем мире телеграфные агентства о событиях в Болгарии и просили их присоединиться к протесту против кровавых издевательств над восставшим народом. Кроме того, они добивались вмешательства европейских обществ защиты прав человека и гражданина, взывая к совести всех честных людей мира.

В результате этих энергичных мер по всей Европе поднялась волна протеста. Многие видные европейские ученые, писатели, общественные деятели выразили публичный протест против бушевавшего в Болгарии террора: в ряде европейских городов проводились демонстрации протеста, собрания, митинги. Самым мощным и единодушным был протест советской общественности, категорически поддерживавшей дело восставшего народа и предупреждавшей, что трудящиеся Болгарии не одиноки, что на их стороне весь многомиллионный советский народ, советское государство…

Правительства Греции и Румынии, хотя официально и не объявили свои границы открытыми, приказали пограничным властям в дальнейшем не отправлять обратно болгарских политических деятелей, просивших политического убежища. Смягчило свое отношение к повстанцам, перешедшим границу, и правительство Турции, до того немедленно высылавшее в Болгарию каждого болгарского эмигранта, схваченного на турецкой территории.

Следующей заботой Коларова и Димитрова было сосредоточить политических эмигрантов в Югославии, где власти относились к ним наиболее благосклонно. Болгарских политэмигрантов, сосредоточенных главным образом в Нише, временно устроили на работу, а на средства, полученные из МОПРа, организовали общежития, открыли мастерские и столовые, купили одежду и обувь, обеспечили медицинскую помощь и пр. Самые значительные денежные средства, больше всего одежды и продуктов питания для политэмигрантов прислали различные советские организации. В Советском Союзе не хватало продовольствия, топлива, одежды, обуви, советский народ все еще недоедал, но, когда понадобилась помощь, он ни на миг не поколебался.

Как известно, политическая эмиграция, сосредоточенная в Югославии, представляла одну из главных ударных сил партии в деле подготовки нового вооруженного восстания, решение о котором было принято на Витошской конференции в мае 1924 года. И сотни видных деятелей партии и руководителей восстания снова вернулись в страну, чтобы восстановить разгромленные партийные организации, вооружить и сплотить для новых боев партийные ряды.

Наряду с военно-организаторской и политической работой Заграничный комитет проявлял заботу о доставке оружия. В то время, когда мы совершали свои рейсы на парусниках через море, значительное количество оружия ввозилось в страну с севера, запада и юга. С севера поступало австрийское оружие, закупленное Заграничным комитетом в Вене и отправляемое в страну по Дунаю в трюмах торговых пароходов; с юга поступало оружие, Доставленное приверженцами левого национал-революционного движения Эгейской Македонии, руководимого Василом Манолевым, бывшим верным соратником Яне Санданского и первым помощником Тодора Паницы; с запада поступало оружие из Югославии. Его переносили через границу на плечах болгарские политэмигранты.

Летом и осенью 1924 года в страну нелегально возвратились многие видные деятели партии. Одни из них получили задание возглавить военно-организаторскую работу, другие — политико-организационную, а третьи — Йордан Кискинов, Тодор Грудов и Георгий Златков — создать в горах партизанские отряды.

Вместе с коммунистами в страну возвращались для участия в подготовке восстания левые «земледельцы», приверженцы линии единого фронта, а также македонские федералисты во главе с Тодором Паницей, развернувшие революционную деятельность главным образом с Пиринском крае.