Кибитка смогла без большого труда пройти вброд здешнюю речку, которая пересекла им дорогу, как только они миновали Канск. Дальше между Енисеем и одним из его крупных притоков, Ангарой, на берегу которой стоит Иркутск, можно было не опасаться больших водных преград, разве что переправа через Динку сулила некоторые осложнения, да и то вряд ли. Итак, особых задержек с этой стороны ожидать не стоило.
От Канска до следующего населенного пункта путь лежал не близкий: верст сто тридцать. Остановки, предусмотренные договором, разумеется, соблюдались, иначе, как выражался Николай, со стороны лошади последовали бы обоснованные нарекания. Он этой храброй скотинке обещал, что через каждые пятнадцать верст она будет отдыхать, а уж коли условился, пусть даже с животным, изволь не выходить за пределы контракта!
Перебравшись через маленькую речку Бирюсу, кибитка утром 4 сентября подкатила к Бирюсинску.
Там их ждала большая удача: Николай, заметив, что съестные припасы на исходе, пошарив тут и там, нашел в брошенной печи дюжину «борщевиков», пирогов, испеченных на бараньем сале, и немалый запас риса, сваренного на воде. Это добавление к кумысу, которого у них после Красноярска было вдоволь, пришлось весьма кстати.
После запланированной остановки они продолжили свой путь. Было уже 5 сентября, шла вторая половина дня. До Иркутска оставалось всего пятьсот верст. И позади было слыхом не слыхать бухарского авангарда. Михаил Строгав твердо уверился, что ему больше не грозят никакие препоны и дней через восемь, самое большее через десять, он предстанет перед великим князем. Когда отъехали от Бирюсинска, через дорогу шагах в тридцати от кибитки перебежал заяц.
– Ох! – вырвалось у Николая.
– Что с тобой, друг? – с живостью спросил Строгов: его с тех пор, как он ослеп, настораживал малейший звук.
– Ты разве не видел? – буркнул Николай, чья улыбчивая физиономия внезапно омрачилась.
Затем, опомнившись, добавил:
– А, ну-да, ты же видеть не можешь. Твое счастье, батенька!
– Но и я тоже ничего не видела, – сказала Надя.
– Тем лучше, да, тем лучше для вас! Но я… я-то видел!
– Да что такое? – не выдержал Михаил.
– Заяц только что перебежал нам дорогу! – возвестил Николай.
На Руси есть народное поверие, что если дорогу пересекает заяц, это знак, сулящий путнику близкую беду.
Суеверный, как большинство русских, Николай остановил кибитку.
Михаил понимал колебания своего спутника, хотя сам ни в малой степени не разделял его веры в зловещий смысл пробегающих зайцев. Он попытался успокоить парня:
– В этом нет ничего страшного, друг.
– Для тебя да, для нее тоже, это я, батенька, и сам знаю, – отвечал Николай. – Но для меня…
Однако тут же, собравшись с духом, фаталистически изрек: