Пассажиры обрадованно наблюдали, как паровоз вновь пристраивается к головному вагону состава. Значит, они смогут продолжить путешествие, прерванное столь прискорбным образом.
Когда локомотив подошел к станции, миссис Ауда, выйдя на платформу, спросила кондуктора:
– Вы отправитесь немедленно?
– Сию же минуту, мадам.
– Но, позвольте… Мои несчастные спутники, они в плену…
– Я не могу нарушать распорядок движения, – отвечал кондуктор. – Мы и такуже опаздываем на три часа.
– А когда подойдет следующий поезд из Сан-Франциско?
– Завтра вечером.
– Завтра вечером! – повторила она в смятении. – Нет, это слишком поздно. Надо подождать…
– Исключено, – отрезал кондуктор. – Если вы намерены ехать, прошу в вагон.
– Я не поеду, – сказала молодая женщина.
Фикс слышал этот разговор. Несколько минут назад, лишенный каких-либо средств передвижения, он решил покинуть Керней при первой возможности, но сейчас, когда перед ним был поезд, готовый отправиться, и оставалось лишь занять свое место в вагоне, неодолимая сила сковала его движения. Его ступни будто приросли к этому вокзальному перрону, обжигавшему их: и терпеть невозможно, и не оторваться. Внутренняя борьба опять вспыхнула в нем. Гнев душил сыщика, не позволяя смириться с поражением. Нет, он будет бороться до конца!
Тем временем пассажиры и кое-кто из раненых, в том числе полковник Проктор, чье состояние оставалось тяжелым, погрузились в вагоны. Послышалось гудение огня, разгоревшегося в топке, из клапанов вырывался пар. Машинист дал свисток, паровоз тронулся, облака белого дыма смешались с клубами взвихренной снежной пыли, и вот уже поезд скрылся из виду.
Инспектор Фикс стоял на платформе. Он остался.
Час проходил за часом. Погода была хуже некуда, резкий холод пронизывал насквозь. Фикс неподвижно сидел на вокзальной скамейке. Можно было подумать, что он уснул. Между тем разыгрался буран, но миссис Ауда, хоть ей и предоставили отдельную комнату, снова и снова выходила, бродила по платформе, останавливаясь у ее края, и вглядывалась вдаль сквозь снежную круговерть, заволакивающую горизонт, напрягала слух в надежде различить среди завываний ветра другой звук. Напрасно! Продрогнув до костей, она уходила, но лишь затем, чтобы вернуться через минуту-другую, и снова тщетно.
Наступил вечер. Маленький отряд не появлялся. Где он сейчас? Удалось ли им настигнуть индейцев? Сошлись ли они в боевой схватке, или солдаты, сбившись со следа в тумане, блуждают где-то наугад? Капитан форта Керней был весьма обеспокоен, хотя всеми силами старался никому не показывать снедавшей его тревоги.
Вот и ночь настала, снег валил теперь не так густо, но мороз все крепчал. Самый отважный, и тот не мог без страха всматриваться в безбрежный мрак, обступивший форт. Мертвая тишина воцарилась над равниной. Ни птица не вспорхнет, ни зверь не пробежит – ничто не нарушало этот огромный безжизненный покой.
Миссис Ауда, чей разум терзали мрачные предчувствия, а сердце изнывало от тревоги, всю ночь металась по затерянной в прериях пустынной платформе. Воображение увлекало ее все дальше, рисовало перед ней тысячу самых зловещих картин. Того, что она выстрадала за эти долгие часы, словами не передать.
Фикс оставался на прежнем месте, все такой же неподвижный, но и он не спал. Один раз какой-то человек подошел к нему, даже попробовал заговорить, но детектив отверг эту попытку, покачав головой и безмолвным жестом дав понять, что незнакомцу лучше удалиться.
Так миновала ночь. Пришел час рассвета, из-за подернутого мглой горизонта показался тусклый солнечный диск, утративший добрую половину своего блеска, но все-таки позволивший обозревать окрестность на расстоянии двух миль. Филеас Фогг с отрядом ушли в южном направлении… Там, на юге, расстилалась абсолютно пустынная равнина. Было семь часов утра.