Атлантида[СИ]

— Я еще просто не успела рассказать тебе об этом. — произнесла Лира, и Макс сразу же обернулся к ней. — Мы с Виталием стали, с недавних пор, понимать друг друга, наши мысли. И слова нам более не нужны для того, чтобы общаться. Мы производим мысли, если надо что–нибудь сообщить друг другу или спросить. Вот и тебя услышали, как ты размышлял, работая над плитой, пока искали то место, где ты был. Вскоре и ты сможешь воспринимать наши мысли и понимать их, я уверена в этом. — Лира продолжила свои объяснения.

11

Я тем временем подошел ближе к Максу Ньютону и подобрал с земли крупный осколок плиты, с которой работал Макс несколько мгновений назад. Она была прозрачна, как я и предполагал, а символы на ней имели матовую белизну и выпуклый рельеф, только были уже мельче, чем на осколках плит, с оплавленными краями, какие я обнаружил раньше. Держа осколок в руках, я залюбовался им, уж очень он был красив. Узор символов на нем, и гладкая на ощупь фактура поверхности просто завораживали. Внезапно перед моим внутренним взором появились и мгновенно исчезли звезды–блики, какие обычно появляются после удара головой обо что–нибудь. Меня передернуло и я, не удержав в руках осколок, выронил его, сам, едва устояв на ногах. Он тут же разлетелся на мелкие черепки со звуком бьющегося стекла.

— Что случилось? Тебе плохо? — прервала свою речь Лира, обратив на меня внимание. Макс тоже повернулся ко мне, услышав звук раскалывающегося осколка.

— Да, вроде бы нет. Уже полегчало, только странные какие–то ощущения я испытал сейчас. Словно меня ударили чем–то по голове. Я только взял осколок посмотреть, а тут произошло это…, — приходя в себя, объяснял я им свое состояние.

— Извини, что прервал тебя, со мной уже все в полном порядке, — обратился я к Лире. — Пойду, взгляну на те плиты, и указал им на целые кварцевые таблички, лежавшие немного в стороне от Макса.

Лира снова вернулась к объяснениям, а я, подойдя к плитам, которые были сложены стопкой и проложены тканью, стал их рассматривать. Картина расположения знаков–иероглифов на плитах, их форма была очень красива и гармонична. Знаки не были похожи ни на корейскую, ни на японскую, ни на китайскую письменность. Они по–своему завораживали, и я не удержавшись, снова коснулся рукой плиты, медленно ее, ощупывая и ощущая под пальцами выступы символов. Вид плиты был так притягателен, что я вообще перестал о чем–либо думать и полностью погрузился в процесс получения ощущений от взаимодействия с плитой.

Прервала мои ощущения вспышка, внезапно возникшая перед внутренним взором, на мгновение, ослепив меня. А затем пошла какая–то информация. Вроде бы текст, гласивший: «соединение двух и более частей этого материала дает выделение в пространство некоей силы, проявляющей себя, как свет, тепло, сильный ветер, сметающий все на своем пути, а так же еще нечто нам пока неизвестного, несущего гибель много большую, нежели свет, ветер и жар, но невидимого и не ощущаемого». Я одернул руку от плиты, словно это был горячий утюг, и видение текста на внутреннем экране мгновенно исчезло. Чувствовал себя при этом слегка некомфортно. Ощущал головокружение и слабость в ногах. Немного постояв, приходя в норму, я попробовал сопоставить и проанализировать случившиеся со мной события. И вот к чему в итоге пришел.

Последнее происшествие ясно показывало, что такое состояние у меня проявлялось всякий раз только при взаимодействии с плитой, так как после прекращения контакта с ней эти ощущения тут же прекращались. Тогда почему в первом случае у меня возникли только искры перед глазами? Наверное, потому, что это был первый опыт, и тогда был осколок, а не целая плита. И, скорее всего, тогда прервал я процесс от неожиданности гораздо быстрее, чем во втором случае, и информация просто–напросто не успела проявиться.

— Так, так, — продолжал я рассуждать. — Надписи на плитах мне не понять, соответственно прочесть их я тоже не в силах, потому, как мне неизвестен их язык. Однако, информацию все же каким–то образом воспринимаю, и она, похоже, идет от плит. Получается, что, взаимодействуя с плитой непонятным, пока еще, мне способом я произвожу подключение своего сознания к энергоинформационной матрице плиты, и помещенные на ней данные, поступают непосредственно в мое сознание. Получается, что я «снимаю» таким способом саму информацию, записанную на плиту, а буквы, знаки или что–либо еще, выражающее ее внешне, попросту становятся ненужными при таком контакте, и поэтому надобности в их понимании и расшифровке нет.

Для проверки своих доводов я еще раз очистил свой ум от мыслей, и, коснувшись плиты, полностью на ней сосредоточился, теперь даже закрыв глаза. В зрении не было нужды. И действительно, почти сразу же я ощутил вспышку света на внутреннем экране, а затем последовала информация, как я догадался, об энергии распада ядра и ее выделении в пространство, при достижении радиоактивным материалом критической массы.

Отлично. Я сознательно прервал поступление в мое сознание данных, отведя руку от плиты, и открыл глаза. Чувствовал себя гораздо лучше, нежели в предыдущие два раза. Наверное, нужно было больше практиковаться и просто привыкнуть к такому способу снятия информации с предметов, который опять так неожиданно у меня проявился.

— Послушай, Макс, — прервал я их беседу. Лира уже завершила свой рассказ и просто болтала с ним о чем–то своем.

— Они, что, выходит уже несколько тысяч лет назад знали о расщеплении атомов и о ядерных реакциях? — задал я ему вопрос о том, что узнал, взаимодействуя с плитой.

Они оба вопросительно уставились на меня, явно выбитые из колеи моим вопросом.

— Ты о чем? Какие ядерные реакции? Кто знал уже тогда? — из Макса посыпались на меня вопросы.

Я не понял, почему он удивился моему вопросу. Ведь он же лингвист, стало быть, знает их язык. А значит, тоже может прочесть надписи на плитах.

— Ну, вон на той верхней плите об этом говориться, ты, что ее еще не успел изучить, что ли? — тоном, «мол, дважды два — четыре» вставил я ответный вопрос. Но тут же понял, что он из 1928 года попал сюда, а в то время еще и понятия не имели о ядерных реакциях, бомбах и ядерном топливе. Тогда ученым было лишь известно, что существуют некие мельчайшие частицы, составляющие материю вещества, то есть — атомы.

Его глаза теперь совсем готовы были выпасть из глазниц, таким безумным стал его взгляд. Очевидно, мой второй вопрос совсем его добил в этом плане. Лира тоже выглядела очень удивленной. Они оба требовали от меня разъяснений, хотя и молчали.

— Ох-х, простите за некорректный вопрос, — обратился я, извиняясь к Максу. — Вы ведь еще об этом не знаете.