Бернетт согласился, но с условием, чтобы дана была пощада мужественным защитникам деревни, если кто из них сдастся.
Реджинальд хотел было сопровождать своего друга, но раджа уговорил его остаться при себе.
– Мне нужен ваш совет и содействие, – сказал он. – Я весьма сомневаюсь в преданности некоторых из моих офицеров. Если только они увидят, что битва склоняется не в нашу пользу, то могут убить меня; они пытались уже однажды сделать это.
Доводы раджи заставили Реджинальда остаться. Между тем Бернетт во главе трехсот человек конницы двинулся вперед, чтобы обойти вокруг холма, в надежде зайти в тыл форту. В этот промежуток времени сделана была новая атака с фронта, но так же безуспешно, как и прежняя, и в результате войско раджи значительно сократилось.
Наступала ночь, и решено было оставить новые попытки атаковать форт. Отдано было приказание расположиться на биваках в единственном месте, сколько-нибудь безопасном. Небольшая палатка поставлена была для раджи, пригласившего остаться при себе Реджинальда с Фесфул и Дика Суддичума. Остальной отряд, как солдаты, так и офицеры, лег прямо на земле, поставив лошадей в пикеты. Палатка раджи раскинута была посреди развалин небольшого храма, построенного прежними владетелями страны. У нынешних же обитателей этой местности не было ни храмов, ни жрецов. Вокруг лагеря были расставлены часовые, но обязанность свою они не могли исполнять исправно, после того как пришлось в течение целого дня штурмовать форт, а ночью зябнуть на холоде, так как ночи в этих горных странах очень холодны. Реджинальд и Фесфул заняли дальний конец палатки.
Оставалось час или два до рассвета, как вдруг Реджинальд неизвестно отчего проснулся. Когда он осмотрелся вокруг себя, забыв на мгновение, где он находится, то при свете лампы, горевшей посреди палатки, увидел, как полог ее тихо раздвинулся и вошли три человека, принадлежавшие, судя по их одежде, к высшему рангу; каждый из них держал в руке обнаженную саблю. Он не сомневался в их намерениях, и, крикнув, чтобы разбудить раджу, он вскочил на ноги и схватил свою саблю и пистолеты. Шум, произведенный им, разбудил Дика Суддичума, который, как подобает моряку, спал с одним открытым глазом, смотревшим по направлению к выходу палатки. В то же время Фесфул вскочила на ноги и в одно мгновение сообразила, в чем дело. Убийцы не знали, вероятно, что в палатке находится тигрица. Еще раджа не успел подняться с постели и схватить свою саблю, как шедший впереди других убийца очутился подле него и готов был вонзить оружие в его грудь, но Фесфул, прыгнув через всю палатку, схватила изменника в свои громадные челюсти. Реджинальд загородил дорогу второму человеку, шедшему ему навстречу, в то время как Дик Суддичум с тяжелой саблей, которую он называл «своим ножиком», бросился на третьего. Убийцы до того были поражены неожиданным сопротивлением и так ошеломлены судьбой товарища, что, несмотря на свое искусство владеть мечом, они совершенно растерялись и не в силах были защищаться. Фесфул бросилась между ними, таща главного убийцу к ступеням храма; тем временем Реджинальд застрелил своего противника, а Дик Суддичум ударом своего оружия повалил на землю третьего убийцу.
В это самое время с той стороны лагеря, которая примыкала к горам, послышался страшный шум. Крики и возгласы, треск огнестрельного оружия и лязг сабель доносились до их слуха, и среди всего этого шума раздался голос: «Неприятель идет на нас; неприятель спускается с гор в несметном множестве! На коней, на коней!»
Мгновенная паника овладела войсками. Пехотинцы, расположившиеся биваком, будучи захвачены врасплох и не имея времени собраться, чтобы отразить нападение, были подавлены смелыми горцами, бросившимися на них с длинными кинжалами, прикалывая всякого, кто только попадался под руку. Телохранители раджи, подкупленные изменниками, увидев, что наниматели их умерщвлены, обратились в бегство; другие же, не понимая того, что случилось, последовали их примеру.
К счастью, лошадь раджи была привязана недалеко от палатки. Реджинальд посоветовал ему сесть верхом и сделать попытку собрать бегущих солдат. Реджинальд и Дик сели также на своих лошадей. Но тщетно приказывал он солдатам повернуть кругом и броситься на неприятеля. Смутно различал он очертания сражающихся внизу, в долине, где, по-видимому, шла отчаянная борьба. Реджинальд стал звать к себе Фесфул, чтобы иметь ее при себе на всякий случай. Хотя ей, видимо, не хотелось покидать свою жертву, но она повиновалась ему и в несколько прыжков была у его ног, все еще держа в своих челюстях хана. Но по приказанию Реджинальда она бросила его и стала подле него. Тем временем человек двадцать или тридцать солдат собрались было вокруг своего начальника, но остальные, отыскав коней, неслись вниз по долине.
Пылая негодованием при виде той трусости, с которой войска обратились в бегство, покинув раджу, Реджинальд предложил ввести в бой тот небольшой отряд, который еще оставался, надеясь, что если неожиданно ворваться в средину горцев, то можно обратить их в бегство.
– Увидев наше приближение, они подумают, что за нами следует остальная кавалерия, и не выдержат нападения! – воскликнул он.
Но раджа колебался.
– Это будет бесполезно, – отвечал он. – На рассвете они увидят наши слабые силы и окружат нас. Чтобы спасти нашу жизнь, нам остается только одно – отступить, и мы можем вскоре вернуться и отомстить за наше поражение.
Реджинальд старался, сколько мог, скрыть свои чувства, но он был убежден в том, что если бы последовали его плану, то дело удалось бы. Пока они говорили, с холма прибежал сипай без ружья и закричал:
– Всех изрубили!
За ним следовало еще два-три других сипая, горячо преследуемых шайкой горцев, которые, догнав, безжалостно их убили.
Не пытаясь спасти несчастного сипая, успевшего уйти от горцев, раджа повернул своего коня и, приказав солдатам следовать за ним, поскакал вдоль холма по направлению, в котором уходила остальная кавалерия. Дорога была чрезвычайно неровная, и среди ночного мрака они с трудом могли пробраться верхом между камней. Несмотря на сильное негодование, вызванное трусливым поведением войска, Реджинальд видел очень хорошо, насколько было бы в настоящее время бесполезно убеждать раджу вернуться назад и атаковать неприятеля. Но все-таки он надеялся, что вскоре они должны настигнуть остальную кавалерию, которая, как он думал, остановилась, вероятно, в своем бегстве, увидев, что никто не преследует, и, быть может, солдаты устыдятся своей трусости и возвратятся назад, чтобы узнать об участи своего начальника.
В то самое время, как в долину стали проникать первые утренние лучи, Реджинальд, ехавший рядом с раджой, завидел в некотором отдалении последних всадников убегавшей кавалерии. Вскоре они догнали беглецов, так как лошади их утомились от быстрого бега по неровной, холмистой местности.
Раджа, с трудом скрывая свой гнев, спросил их, почему они бежали.
– Мы думали, что вы и все, кто остался позади, уничтожены и что нам оставалось только бежать, чтобы спасти нашу жизнь и отомстить за вашу смерть, – отвечали несколько офицеров, к которым обратился раджа, говоря все вместе, для того чтобы поддержать друг друга.