– А почему, собственно, нет? Мы действительно ничего не теряем, если попытаемся.
Брингас устраивается поудобнее, глаза его блестят.
– В общем, нужно добиться приема… Однако прислушайтесь к моим словам, уж я-то знаю наших чиновников: ни в коем случае нельзя скромничать, прося аудиенции обычным путем. Идемте прямо сейчас, в посольстве вы оба должны громко топать, хлопать дверьми, возмущаться, требовать от секретаря Эредиа немедленной аудиенции у герцога. Дескать, дело огромной важности и все такое.
– Хлопать дверьми это, знаете ли… – сомневается дон Эрмохенес.
– Это всего лишь фигура речи. И поверьте: с нашим дипломатическим корпусом подобное поведение – просто чудодейственное средство!
– Если вы так говорите…
– Не только говорю, но и утверждаю! Меня самого, как вы знаете, принимают в посольстве с некоторыми привилегиями. И уверяю вас…
– Отлично, договорились, – резко обрывает его адмирал.
Брингас моргает, удивленный его решительным тоном.
– Вы уверены, сеньор?
– Вполне. Вы совершенно правы: взялся за гуж, не говори, что не дюж. Тем более в Париже, под этим ливнем.
В любой книге есть второстепенные персонажи, с которыми приходится повозиться. В этой книге одним из таких персонажей является герцог де Аранда, посол Испании в Париже. Достигнув этой точки в приключениях академиков, я понял, что мне нужны сведения о дипломатической миссии де Аранда в предреволюционной Франции, а также кое-какие детали из биографии самого герцога. Посвященный в дела реформистов и энциклопедистов, переписывавшийся с Вольтером и другими философами, Педро Пабло Абарка де Болеа, герцог де Аранда был мне знаком по целому ряду причин, одна из которых – важнейшая роль, которую он сыграл в изгнании из Испании иезуитов, происходившем за несколько лет до этих событий; обо всем этом рассказывается в моем романе «Тайный меридиан». Таким образом, в моей библиотеке скопился обширный материал, касающийся герцога де Аранды, включая три важных биографических исследования, например, монументальный труд «Герцог де Аранда» Олaэчеа и Феррера, богатый деталями и посвященный десяти годам, в продолжение которых дон Педро Пабло возглавлял посольство в Париже; кроме того, мне удалось добыть несколько портретов, которые позволили мне получить представление о физическом облике моего героя. Всем этим я воспользовался для того, чтобы как можно точнее воссоздать личность этого персонажа, который уже появлялся в пятой главе этой книги – шестьдесят пять лет, отчетливо отпечатавшиеся на лице, сутулый, косоглазый, глуховатый и практически беззубый, – и, таким образом, отчасти документально, отчасти с помощью воображения описать вторую и последнюю встречу, состоявшуюся у дона Педро Сарате и дона Эрмохенеса Молины с послом Испании в особняке Монмартель, испанском дипломатическом представительстве, затем переехавшем в здание, которое в настоящее время занимает отель «Крийон» на площади Согласия. Ту самую встречу, которую дон Эрмохенес упомянул в отчете, позже представленном в Академии, чей оригинал, хранящийся в архивах, мне удалось раздобыть, чтобы с максимальной точностью воспроизвести сцену, описанную доном Эрмохенесом следующими словами:
Несомненно, такие дела у него и в самом деле имелись. Как раз в те дни герцог де Аранда был занят не только отношениями между Мадридом и Версалем, поддержкой тесных связей с миром просвещения, помощью американским колониям, взбунтовавшимся против Англии, поддержкой французов в вопросах Гибралтара и Менорки и другими серьезными государственными делами, но и вовсю плел интриги, чтобы выкосить траву под ногами своих политических врагов в Испании, прежде всего госсекретаря Флоридабланки и инспектора Совета Кастилии Кампоманеса. В тот период, когда двое ученых мужей находились в Париже, герцог по-прежнему оставался сторонником просвещения и реформизма, временно удаленным от испанского двора, однако не утратившим своего влияния. Имелся у него и вес в обществе, и множество нужных знакомств, и полезные связи в Европе, а по возвращении в Испанию его ждала блестящая карьера; однако симпатии к прогрессивным идеям, благодаря которым уже совсем скоро во Франции разразилась революция, десятилетием позже привели его к полному политическому краху.
И вот герцог де Аранда, человек все еще весьма влиятельный, в тот пепельный дождливый день, когда по окнам барабанил дождь, а огромный пылающий камин делал температуру воздуха в кабинете почти невыносимой, принял дона Педро Сарате и дона Эрмохенеса Молину, сидя с противоположной стороны заваленного книгами и бумагами стола, после того как академики – главным образом непреклонный и решительный адмирал – объяснили секретарю Эредиа, что не покинут посольство до тех пор, пока их не примет сам сеньор посол по делу величайшей, можно сказать, государственной важности. Так и случилось: они добились своего.
– Прискорбно, – говорит герцог Аранда. – То, что с вами произошло, в высшей степени прискорбно.
Складывается впечатление, что определение ему нравится, потому что он все еще бормочет его, доставая щепотку нюхательного табака – не предлагая его, надо заметить, визитерам, – из эмалированной золотой табакерки, украшенной гербом испанской короны.
– Очень прискорбно, – вновь добавляет он, громко высморкавшись в кружевной платок.
Грязноватый уличный свет делает еще более серыми его глаза, из которых один, правый, немного косит. Белый парик завит безукоризненно, отлично гармонируя с шелковым зеленым камзолом, расшитым золотом на манжетах и лацканах, на одном из которых висит французский орден Святого Духа.
– Что же вы думаете делать?