Приключения Джона Девиса. Капитан Поль

– Найдем, – сказал я, схватив ее за руку, чтобы вести. Но тут только заметил, что у нее босые ноги и что она не в состоянии идти. Я хотел было взять ее на руки, но Боб, угадав мое намерение, предупредил меня, поднял ее, как ветер перышко, и побежал к берегу. Джеймс подал мне пару пистолетов и, вынув из-за пояса другую, сделал мне знак, чтобы я шел с правой стороны Боба, а сам пошел с левой.

Мы шли таким образом, не встречая никаких препятствий. В конце улицы нам представилось огромное синее зеркало Мраморного моря. Тут мы повернули влево и пошли по берегу: множество лодок переезжало из Константинополя в Галату и из Галаты в Константинополь.

Одна только лодка стояла неподвижно на некотором расстоянии от берега. Мы остановились перед ней, и гречанка пристально на нее смотрела, потому что она была, по-видимому, пуста. Но вдруг из нее поднялся какой-то призрак.

– Матушка! – вскричала девушка трепещущим голосом.

– Милая моя! – отвечал голос, от которого все мы вздрогнули. – Дитя мое! Ты ли это?

В ту же минуту четверо гребцов, которые лежали на дне барки, сели на свои места, лодка полетела, как ласточка, и через минуту причалила к берегу, мать и дочь бросились друг другу в объятия, потом старуха кинулась к ногам нашим и спросила, чьи колена ей обнимать. Я поднял ее и сказал:

– Ступайте, ступайте, ради бога, не теряйте времени, иначе вы погибли!

– Прощайте, – сказала девушка, пожав мне руку, – одному Богу известно, увидимся ли мы с вами когда-нибудь. Мы отправимся в Кардикию, в Эпир: там у нас есть родные. Скажите мне, как вас зовут, чтобы я могла каждый день вспоминать ваше имя в своих молитвах.

– Меня зовут Джон Девис, – сказал я. – Очень жалею, что я мало для вас сделал, но я сделал все, что мог.

– А меня зовут Василика. Бог милостив, может быть, мы еще и увидимся.

При этих словах она прыгнула в лодку и, сорвав с головы букет, сказала:

– Возьмите. Это награда, которую я обещала Моисею. А вас один Бог в состоянии наградить за все, что вы для меня делали.

Букет упал к моим ногам, лодка быстро удалилась от берега. Белые платья матери и дочери еще некоторое время мелькали, как покровы двух привидений, потом лодка, гребцы, белые покрывала – все исчезло, как легкое видение, и погрузилось во мрак ночи.

Я стоял с минуту неподвижно на берегу и верно бы принял все это за сновидение, если бы в руках у меня не осталось драгоценного букета, а в памяти имени Василики.

Глава XVII

Когда лодка исчезла, мы опомнились и стали думать о себе. Положение наше было очень незавидное. Во-первых, мы были на берегу, в полночь, без позволения, во-вторых, нам надо было идти от Галаты до Топхане берегом, а тут голодные собаки бродили целыми стаями, они легко узнавали, что мы иностранцы, и потому считали себя вправе терзать нас. Притом у меня не выходило из головы, что хоть я и не участвовал в убийстве, однако же все-таки убит был поклонник Магомета, и этот поклонник был важный сановник, голова пажей султана.

Мы знали, что на корабле нам не миновать наказания, но две последние причины побуждали нас вернуться туда как можно скорее. Мы пустились в путь, прижавшись друг к другу, за нами шло целое стадо голодных собак, глаза которых сверкали в темноте, как горящие уголья. Время от времени они так близко подходили к нам, и притом со столь явными неприязненными намерениями, что мы принуждены были останавливаться и оборачиваться, чтобы испугать их. Боб пускал в дело палку, которая была у него в руках и которой он действовал очень ловко; преследователи наши отступали, мы продолжали путь, но потом собаки опять нас нагоняли и чуть не хватали за пятки. Если бы кто из нас отстал или упал, то ему, верно бы, несдобровать, да и остальным тоже, потому что как только собаки попробуют крови, их уже не отогнать.

Собаки провожали нас таким образом до самой Топхане, где стояла лодка Джеймса и Боба. Джеймс первый вошел в нее, я за ним, Боб прикрывал наше отступление, а это было не легко. Противники наши, догадываясь, что мы ускользнем от них, подступили так близко, что Боб, махнув палкой, убил собаку, которая была посмелее, прочие в ту же минуту бросились на труп и растерзали его. Боб воспользовался этой минутой, отпер замок цепи, которой лодка была причалена к берегу, и прыгнул в нее; мы с Джеймсом налегли на весла и быстро удалились от берега, сопровождаемые воем, который показывал, как собакам жаль, что не удалось с нами покороче познакомиться. Футах в ста от берега Боб взял у нас весла и начал грести сильнее нас двоих.

Кому не случалось наслаждаться тихой, улыбающейся восточной ночью, тот не может составить себе о ней ни малейшего понятия. При свете луны Константинополь, со своими расписанными домами, золотоверхими дворцами, деревьями, рассеянными повсюду в живописном беспорядке, казался настоящим волшебным садом, небо было чисто, без малейшего облачка, море спокойно и похоже на огромное зеркало, в котором отражались все звезды. Корабль наш стоял чуть поодаль скутарийского дворца, за ним, на мысе Халкедонского порта, виднелся маяк. Красивые мачты и ванты «Трезубца», подобно нитям паутины, вырисовывались темным цветом на огне маяка. Красота зрелища, которое представлялось глазам нашим, заставила было нас забыть о нашем положении, но вид корабля напомнил нам о нем. Мы были уже близко и потому велели Бобу грести потише, чтобы весла не выбивали столько огня из фосфористого моря и не делали такого шума. Мы надеялись, что нам удастся подойти к кораблю так, что вахтенный нас не заметит или, если он из наших, по крайней мере, соизволит показать, будто не видел. Тогда мы бы пробрались в корабль через одно из тех отверстий, которые никогда не закрываются на боках судна, улеглись бы потихоньку в свои койки, а на другой день вышли бы на вахту как ни в чем не бывало. К несчастью, против нас приняты были всевозможные предосторожности. Когда мы приблизились шагов на тридцать к «Трезубцу», часовой, которого только голова виднелась из-за борта, встал на бак и закричал изо всей силы:

– Эй, на лодке, что надо?