С горя блондинка ударилась в разгульную жизнь и целых полгода ее никто не видел трезвой.
Выйдя из запоя, Ежевикина взялась за ум и написала первую в своей жизни книгу «Мужчины как лимузины». В ней она старательно на триста страниц развезла одну, в общем-то, нехитрую мысль – что любого мужчину можно ассоциировать с каким-то автомобилем: эконом-класса, спортивным, лимузином, концепт-каром, новым или бывшим в употреблении. Забыв о том, что ее собственная жизнь дала трещину, Даша отчаянно давала советы о том, как сохранить семейный очаг.
Сейчас Даша усердно пропивала остатки гонорара за этот опус и совершенно не представляла, как ей быть дальше.
Тихманский остановился напротив внушительной итальянской двери и нажал звонок. За дверью что-то тихо прошуршало и замолкло.
– Даша, – сказал Тихманский как можно вежливей, – это совладелец «Золотого Орла». Откройте, пожалуйста.
За дверью кто-то выжидательно дышал и раздумывал. Наконец, дверь приотворилась, и оттуда показался платиновый локон и миндалевидный глаз с дымчато подведённым веком.
– Дааа, – промяукала Даша Ежевикина, и Тихманскому в нос ударил аромат ликёра. Блондинка была навеселе. – Что вы хотели?
– Поговорить с вами, – подчёркнуто корректно уточнил Тихманский. С пьяными он всегда старался общаться, как с детьми или умственно неполноценными.
Даша помялась и открыла. Она была в шёлковом халатике, очень небрежно запахнутом, из-под которого пробивались на свет божий ее наливные, искусственно-сферичные груди. Длинные и худющие загорелые ноги все ещё напоминали о Дашином модельном прошлом.
Тихманский пристально оглядел квартиру. Интерьер был решён в приятных жемчужно-серых тонах с розоватыми вставками; чувствовалось, что поработал дорогой, именитый дизайнер.
На столике валялась опрокинутая и порожняя бутылка из-под ликёра.
– Дарья, – строго сказал Тихманский, – за вами числится задолженность в двадцать две тысячи долларов. За одиннадцать месяцев.
– Я отработаю, – механически произнесла Ежевикина, – отработаю, отработаю…
Она ещё несколько раз повторила это слово и вдруг зажглась от идеи. Она упала на колени, подползла к Тихманскому и расстегнула ему ремень на брюках. Тихманский не шевелился. Поняв, что никакой реакции не последовало, Даша подняла вверх глаза и столкнулась с брезгливым, будто у энтомолога, взглядом.
Тихманский не был пуританином. Но когда ему так откровенно навязывались, ему становилось не по себе. К тому же близость с такой ненастоящей женщиной для него была экзотикой сродни сексу с роботом.
– Извините, – сказал Тихманский. – Мне кажется, что ваши услуги не стоят такой суммы. И потом, – не удержался он от того, чтобы не уколоть Ежевикину, – как я такой взаимозачёт оформлю? Счёт-фактурой и накладной?
– Господи, – начала вдруг рыдать Даша, – вы ведь не женщина! Вы не понимаете, как тяжело, когда тебя бросают! Когда все, все, мысли, переживания, мечты, заботы помещаешь в одного человека и он предаёт тебя, изменяет с другой! Я же все сделала ради него! Губы! Сиськи эти дурацкие надувные! Смотрите, какие швы!
Она вдруг распахнула халат и приподняла тяжёлую и округлую грудь. Тихманскому бросились в глаза большие коричневые ареолы вокруг молочных желез и тоненькие, белые, едва заметные рубцы на коже.
Тихманский с большим интересом следил за этим спектаклем.
– Дарья, – вдруг сказал он; его осенило, – вам так нравится Москва?
ebooksa