– Самолёт пролетел. Должен был хотя бы очередь дать. А он молча пролетел. Ну, а кто-то из ребят, видать, в разлад пошёл, штаны, стало быть, обделал. Вот ему ребята сейчас штаны и сушат, – и ездовой снова засмеялся.
– «Хеншель», – сказал командарм. – Разведчик. Вот почему он не обстрелял нас. У него другая задача. И полетел он туда, в основание коридора. Что меня и беспокоит больше всего. Немцы пришли в себя. И они что-то затевают.
– Ясно, что. Им необходимо ликвидировать угрозу Вязьме. Вы думаете, они нам её так просто отдадут?
– Уж если за Боровск и Верею дрались, когда мы их обступали со всех сторон, то здесь попытаются навязать нам свои правила игры.
Судя по донесениям, дивизии первого эшелона продвигались вперёд не так быстро, как предполагалось. И они, ехавшие теперь по одной из дорог, по которой несколько суток назад прошли их передовые подразделения, видели причину этих задержек. Везде виднелись следы недавнего боя. Разбитые орудия, повозки, обгоревшие грузовики, от которых ещё тянуло горьким запахом резины, бронетранспортёры с развороченными боками, полузаметённые трупы лошадей. У некоторых лошадей были отрублены лопатки. Из-под снега торчали мёрзлые рёбра и куски шкуры.
– Каждую деревню – с боем, – заметил Владимиров. – Местных жителей почти не видать. Прячутся в лесу. Боятся возвращаться. Деревни, похоже, постоянно бомбят. Кругом воронки. Да, Михаил Григорьевич, похоже, вы правы. Уж если за каждую деревню так держатся, то для удержания Вязьмы они стянут все силы, какие только имеют. И все резервы бросят тоже против нас. Вначале расступились, а теперь начали активно сдерживать наше продвижение. Что ж, наш маневр стал для них понятным.
– Значит, собрались с силами. Значит, ждут и на ближних подступах к Вязьме.
– Как быстро меняется обстановка!
Но командарм неожиданно заговорил о другом:
– Александр Фёдорович, будьте готовы вот к чему. Возможно, в самое ближайшее время дивизии будут испытывать нужду в продовольствии и фураже для подвижного состава. Вы видели освежёванных лошадей? Над этим стоит задуматься. Солдата не обманешь. Солдат чувствует, куда идёт. И тут дело не в том, что кухни запаздывают. Кухня рано или поздно придёт. Горячую кашу подвезут. А лопатки у убитых лошадей вырубают про запас. Смотрите, в полях лежат необмолоченные снопы. И в стогах, и в «бабочках». Осенью всё убрать не успели. В донесениях командиры дивизий сообщают, что к ним выходят партизаны. Целые отряды и группы от десяти-пятнадцати до ста и более человек. Это хорошо. Большая половина в этих отрядах – бойцы и командиры разбитых здесь в октябрьских боях наших армий. Они в этих краях уже обжились. Знают все леса и дороги. И это тоже хорошо. В состав полков мы их пока включать не будем. А вот если вы, Александр Фёдорович, организуете эту силу для обеспечения группировки фуражом и продовольствием, польза будет огромная. Я думаю, и мельницу здесь можно найти. И мельники найдутся. – И память мгновенно перенесла его на Протву в далёкое лето давно миновавшего детства, когда он с родителями, братьями и сёстрами жил на мельнице купцов Мосоловых. В памяти всплыл запах хлеба, смешанный с запахом раннего утра, росы, пыльной дороги в Тарусу… – К тому же отряды будут одновременно выполнять роль внутренних гарнизонов. Не надо будет выдёргивать бойцов из окопов для гарнизонной службы в тылу. Начинайте прямо с сегодняшнего дня. Даже если мы возьмём Вязьму и зазимуем в городе, немцы попытаются блокировать нас. И тогда, чтобы не заголодать, надо будет спешно свезти туда с полей всё, что возможно. А сейчас всё поставить на учёт и приготовить к вывозу. Ни в коем случае не допустить, чтобы пострадало местное население. Жителей обеспечить зерном по едокам. Особенно позаботиться о тех семьях, где есть дети. Ни в коем случае не трогать скот. Мародёров расстреливать на месте. Мы не для того сюда пришли, чтобы садиться на шею местному населению. Так что, Александр Фёдорович, будем надеяться на лучшее и Вязьму попытаемся всё же взять, но готовиться надо и к худшему.
В полночь они прибыли в Красный Холм. Небольшая деревушка с кладбищем в середине, в берёзах и липах, действительно стояла на пологом холме, с которого во все четыре стороны открывался простор на многие километры. Здесь уже отрыли землянку и оборудовали наблюдательный пункт. Неподалёку, на огородах, виднелась зенитная установка. Расчёт не спал. Слышно было, как разговаривали между собой зенитчики.
Авангардом группировки командовал майор Кириллов. И теперь командарм, всюду видя следы распорядительности и основательности, с удовлетворением отмечал, что не ошибся в этом исполнительном майоре, который выполнял всякое порученное ему дело не мешкая, с азартом.
Командарм вошёл в землянку и, увидев знакомые лица офицеров оперативного отдела, разведчиков и связистов, сказал:
– Ну, что затихли? Почему не продвигаетесь вперёд?
– Бьёт из всех стволов, товарищ командующий, – ответили ему.
– Головы не даёт поднять.
– Полки авангарда залегли, зарываются в снег.
Настроение офицеров штаба командарму не понравилось. Он напряг скулы и посмотрел на заместителя по артиллерии генерала Офросимова.
– Что-то я не видел воронок на той стороне. Почему слабо используете артиллерию, Пётр Николаевич? Или тоже в снег зарываетесь?
– Артиллерия только-только подошла, – ответил Офросимов. – Дороги… Каждый метр пути приходится расчищать. Но теперь, когда мы уже вышли к своим огневым, другая незадача – снарядов мало.