Искорки в маленьких черных глазах разгорелись как уголь под пеплом, губы растянулись в долгую тонкую злую улыбку.
Приподнявшись немного, он глянул из-за кана в окно. Но в окно ничего не было видно. Только синело небо.
Он опять присел.
Японцы выстрелили еще несколько раз, и потом Рябов услышал, как затопотали их лошади.
Он вышел из-за кана и стал около окна…
Вытянув шею, заглянул он в дыру в оконной бумаге. Все шло, как надо…
Японцы, предположив, вероятно, что защитник фанзы убит, ехали без всяких предосторожностей рядом оба, держа винтовки поперек седла.
Они направлялись к фанзе…
— На сорок шагов, — сказал себе Рябов, — дальше не буду.
Он опять выглянул из-за рамы.
Японцы ехали, не убавляя, не прибавляя шагу… Рябов сознавал, что каждый шаг приближает их к смерти. Ликующая, дикая радость разлилась в нем. Кровь словно закипела.
Он поднял винтовку.
— На сорок шагов… на сорок шагов…
Он должен был сдерживать себя, чтобы не прицелиться и не выстрелить.
Будто кто изнутри его дергал под руку.
— Пора!.. Бей!..
— Нет, еще не пора, еще не пора!..
Он был, как в лихорадке. Щеки то краснели, то бледнели. Винтовку он то поднимал, то опускал… Дышал прерывисто, полуоткрыв рот…
Японцы подъезжали все ближе. Уж он мог разглядеть их лица.
— Пора!