Один карман у него уже был полон. Должно быть, Забужский не очень церемонился с пачками или очень торопился. Он совал их как попало: на пачке, поместившейся в кармане сверху других, синяя обложка оборвалась, и между разодранными краями бумажки тускло поблескивали заплечики патронов.
Ресницы у Забужского были мокры, и он мигал ими редко и быстро, словно у него их дергало от времени до времени… И каждый раз, когда мигал, всхлипывал и смыгал носом, вздергивал нос в то время, как веки плотно прикрывали глаза.
Наполняя карманы патронами, он повторил несколько раз:
— Господи, Господи!..
То и дело глаза у пего совсем застилались слезами, и тогда он отворачивал лицо в сторону, и занеся руку к виску, захватывал край рукава пальцами, прижав к ладони и проводил рукавом по глазам от одного глаза к другому. Потом сморкался, отвернувши лицо еще более в сторону, прямо на пол, зажав конец носа между двумя пальцами.
Но временами лицо его вспыхивало гневом и злобой, когда в комнату снаружи особенно громко доносился звук разорвавшегося где-нибудь поблизости снаряда. Глаза загорались; с особенной поспешностью хватал он с полочки синие пачки и запихивал в карман, наклоняясь и заглядывая в карман, надавливая на пачку пальцем одной руки, а другой рукой оттягивая карман в сторону, чтобы пачка входила свободнее.
Когда на полке уж не осталось ни одной пачки, он схватил со стены берданку и бросился к выходу, на ходу обтирая ствол и затвор берданки краем мундира.
Он побежал прямо на батарею.
Подбегая к батарее, среди шума и свиста он расслыхал голос Цветкова, хриплый, казалось, вылетавший: откуда-то из-под земли.
— Четыре патрона, беглый огонь!
У него мелькнула мысль:
— Значит, близко… Атакой идут.
— А-а-а! — донеслось издали, слабо едва внятно. Чудилось, что кричит один человек, застигнутый бурей в поле, стараясь перекричать бурю… Но было слышно сразу, что крик этот несется издали, может, за полверсты… Голос одного человека затерялся бы и на близком расстоянии среди грохота орудий, воя и взрывов снарядов.
На секунду Забужский остановился.
Опять словно ветром донесло до него:
— А-а-а…
Надрываясь изо всех сил, Цветков кричит на батарее:
— Четыре патрона! Вон по откосу… Беглый огонь!
Забужский бросился на батарею.
Вскочив на парапет, он глянул вперед.