— Жалко, что не пришиб гада!
— Не жалей, так оно лучше!
Опять долгое молчание. Теперь я уже говорю Юзефу:
— А ты что собираешься делать? Группу соберешь?
— Я? — переспрашивает задумчиво. — Не, братку. Со мной все. Я с границей навсегда распростился.
— Та-ак?
— Так, братку! Одну сестру недосмотрел, как волк ночами бегая. Вторую не дам в обиду!.. Не, холера!
Аж зубами скрежетнул. Темно было, не видел я его лица, но нутром чуял его муку. Очень он сестру любил. И у меня сердце за нее болело.
— Ты… не надо так, Юзек, — говорю. — Альфред еще получит свое… Не кончено у меня с ним, посмотришь. — Помолчал немного, решаясь, и добавил: — Ты не рассказывай никому, что я скажу тебе. Алинчуки связались с агентами в Советах.
— Та-ак?
— Так. Я про все в точности хочу разузнать. Вот тогда поговорим с ними по-настоящему, раз и навсегда.
Опять долго сидели молча.
— Может, нужно тебе чего? — спросил Юзеф.
— Не, все у меня есть.
— Если нужно чего будет, ты только скажи!
— Обязательно.
— …И чего я тебя сюда затянул? Счастливее был бы, если б границы не знал!
— Ты не говори такого! Спасибо тебе огромное за доброе сердце и за помощь дружескую! Я счастливый, брате! Иногда грустно мне бывает и нехорошо, как и всякому, но не про то речь. Никогда такого не говори больше и не думай про то!
Долго говорили мы, сидя в темноте над рекой. Когда распрощались, я долго бродил по закоулкам, сам не знаю где, растревоженный, взволнованный. Изредка люди миновали меня, в темноте я не различал их лиц.
Поздно ночью вернулся в свое убежище. Выпил полбутылки водки и закопался в сено. Но заснул нескоро.