Четыре года спустя в европейских газетах появились сведения о восстании папуасов в голландской части Новой Гвинеи. Имя руководителя восстания Субо-Тай было хорошо известно читающей Европе. Но никому, в том числе и дяде Рофу, не было известно, что человек, носивший имя Субо-Тай, был родом из Голландии, и что до 22-летнего возраста этот чернокожий вождь имел белый цвет кожи и учился в голландском университете. Через некоторое время, при подавлении восстания, Субо-Тай был арестован и приговорен к смертной казни. Но ему удалось бежать из-под ареста и благополучно скрыться. Местом своей деятельности после этого он избрал уже Центральную Африку.
Директор Нойль, не примирившийся с неожиданным превращением в чернокожего, взял продолжительный отпуск для лечения. По окончании отпуска, не избавившись от столь ненавистного ему чернокожия, он подал в отставку. Он близко сошелся с д-ром Рофом, изобретателем проклятого средства, превратившего директора голландской школы в чернокожего, и дядюшкой преступника, по вине которого произошло это превращение. Может быть, тут имела значение надежда Нойля на новое изобретение д-ра Рофа, — на пигментин, перекрашивающий черный цвет кожи в белый. Однако д-р Роф в своих научных занятиях не уделил ни минуты вопросу о таком сверх-пигментине.
Однажды директор Нойль пришел к д-ру Рофу крайне взволнованный и сообщил, что у него на теле начала шелушиться кожа. Черная кожа отпадала лоскутьями, а на местах шелушения образовалась новая — розового цвета.
— Поздравляю вас с превращением из негра в… краснокожего! — весело сказал д-р Роф. — А по мере того как розовая кожа начнет грубеть, вы опять станете европейцем.
Директор был вне себя от радости. Свое пятнистое лицо он находил положительно прекрасным.
— Если дело так будет продолжаться, я еще смогу вернуться к своей обычной деятельности! — сказал он Эмме, теперь слушательнице последнего курса медицинского факультета.
Эмма подумала: «Жив ли Андрей, и лупится ли у него кожа?»
Об Андрее и его коже думал и д-р Роф.
И, как бы в ответ на свои мысли, он получил срочную телеграмму из Батавии.
Прочитав телеграмму, д-р Роф расхохотался. В самом веселом настроении <он отправился к директору Нойлю.
— Представьте, — сказал он Нойлю, — кроме вас и старухи Фрины, еще один человек сейчас, переживая линяние, готовится сбросить черную кожу.
— Ваш племянник Андрей? — проговорил спокойно Нойль. — Но откуда вам известно об этом? И не проще ли предположить, что он давно умер в тропических лесах.
Д-р Роф вынул из кармана бланк телеграммы и развернул ее перед Нойлем и его дочерью.
Они прочли.
«Трулль. Рофу. Пришлите немедленно крепкий пигментин на имя Исаака Эрно, Лоанда, Морская, 14. Ваш племянник Андрей».
— Каково, а? — смеялся д-р Роф. — Он, начав линять, боится потерять свой новый расовый признак… Для вас, г-н Нойль, расстаться с черной кожей является радостным событием, а для него это, очевидно, несчастие. Вероятно, с потерей черной кожи значение его среди новых соотечественников может упасть. А может быть, его сочтут даже за обманщика, перекрасившего тело, чтобы легче обманывать. Ха-ха-ха!..
— Вы пошлете ему то, что он просит? — задала вопрос д-ру Рофу Эмма. По ее тревожному виду трудно было понять, чего она хочет…
— Об этом надо подумать, — сказал д-р Роф. — Ваше мнение, директор?
— Я полагаю, что ему пора стать белым и вернуться в Голландию.
— А вы что думаете, Эмма?