Всемирный следопыт, 1927 № 06 ,

— Я ничего не могу сказать…

— Но ваш голос является решающим! — сказал Роф. — Я — за посылку пигментина, папаша Нойль — против. Говорите же ваше мнение.

Эмма погрузилась в раздумье.

— Вернется ли он в Европу, если не получит пигментина? Это вопрос, — ответила, наконец, Эмма. — Я думаю, его просьбу — прислать пигментин — все-таки надо исполнить. Но одновременно с посылкой он получит письмо от меня…

Никто не знает, о чем написала Эмма Андрею. Но письмо она отправила, в полной уверенности, что Андрей вернется в Голландию. Сбудется ли ее надежда?

ЖЕЛТЫЙ ГЛАЗ

Рассказ А. Романовского

I.

Золото вверху и золото внизу. Вверху— властный, живой комок, брошенный в бирюзу, а внизу — бархатное волнистое марево. Огненно дышит желто-голубая страна, зажатая в клешню Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Жизнь ее цепко прижалась к водным жилам и прожилкам, буйно, вмертвую она запутала их берега, на тысячи голосов радость свою возвестила.

От Нукуса до Шакал-Тугая всего пятнадцать километров. От бесчисленных рукавчиков, отводов и оросительных каналов все это дно мешка, образуемого дельтой Аму-Дарьи, промокло, отсырело. Лихо тут взметнулись из песков бамбукоподобные тростники, свирепо распушились ежи колючих кустарников, а зеленые змеи лиан наглухо стянули непроницаемую душу дебрей. Человек здесь прокладывает себе дорогу-просеку топором и упорством. Он неустанно вплетает в дикие космы зарослей голубые ленты арыков, которые отвоюют ему у пустыни новые метры пастбищ и бахчей. Кое-где между холмиков и приютились его аулы.

Уже много лет в этом углу, невдалеке от городка, люди боролись только за воду. Но вот однажды маленькие пастушата с воем ворвались в ближайший аул. Обезумев, они кричали:

— Желтый Глаз! Желтый Глаз!

Так прошла по окружью первая весть о его приходе. Много дней после того было омрачено борьбой человека со зверем. Но Желтый Глаз был неуловим. Он был тогда молод и радостен жизнью, которая упруго и трепетно наполняла его тело, туго затянутое в шкуру, опаленную солнцем. Его мышцы расправлялись, как стальные пружины, и бросали его на несколько метров вперед. Когда старшие родичи на одном из отдаленных приаральских озерков заметили, что он стал не по праву забегать вперед, они прогнали его от себя. После недолгих скитаний, Желтый Глаз появился в Шакал-Тугае. Он беззаботно приблизился к человеку, еще не зная того, что такая дерзость безнаказанно не проходит. Завидев однажды стадо баранов, он и ворвался в середину его, распугал, перебил, разметал. В его глазах кипело солнце его страны. Здесь он впервые и увидел этих двуногих, которые с визгом трусливо убежали от него. На этот раз он только в недоумении посмотрел им вслед.

Желтый Глаз сразу понял свои выгоды. Он перестал шуметь и отпугивать баранов, потому что их мясо оказалось нежнее кабаньего. Он стал даже оберегать ближнее стадо от шакалов и других хищников. И округа подчинилась его власти. Желтый Глаз стал искусным пастухом.

Не раз ему приходилось встречаться и с человеком. И всегда этот двуногий зверь трусливо поворачивал от него и жалобно завывал. Иногда Желтый Глаз выходил из зарослей и поднимался на один из холмов. Он чутко ловил неприятные кислые запахи, которые доносились из ближайшего логова двуногих. Отсюда он видел, как они появлялись иногда кучками по дороге. Обычно каждый из них сидел на спине другого зверя— более крупного, но такого презренного в своем бессилии. По спине Желтого Глаза волной проходила шелковистая судорога негодования. Он видел, какое там происходило смятение, когда замечали его, — слышались звуки наподобие лая, и четвероногие послушно уносили тех, которые вцепились им в спины.

Желтый Глаз провожал их долгим и неподвижным взглядом. Он презирал этого трусливого двуного зверя, сидящего на чужой спине.　

II.　

Иосиф Иванович минут пять неподвижно смотрел в привораживающее золото костра. Он заскучал о далеких песках и небе — голубом, как купола Баракалы. Спустя минуту он начал вслух вспоминать об этих далеких днях.

— Кы-то из вас видел, как пустыня угасает? Никы-то? Рассказать об этом, друзья мои, к сожалению, нельзя, надо видеть. — И он замолк, созерцая образы воспоминаний. Два его спутника, прислонившись к темноте, молча курили. Иосиф Иванович раздумчиво продолжал. — Я помню один вечер. Вы знаете, вечером пески как будто охают, тихо так, или звенят что ли. Со мной тогда было несколько туземцев. Мы ехали в Дурт-куль. Вдруг мои спутники страшно перепугались и — в сторону…

— Чи-то, говорю, такое?

А Курбан-бай машет мне и кричит: