— Громовой! Чайку!
Мне говорил Придорожко, сверкая изжелта-карими ястребиными глазами:
— Редкий случай! Много, лет не виделись и вот… сошлись!
А когда мы сели у стола, он достает красную книжку Луганского истпарта «Краткий очерк революционного движения на Луганщине», выбирает страницу и просит меня:
— Пожалуйста, прочтите вот это вслух.
Я читаю:
— Первый революционный кружок в Луганском районе возникает в 1898 году на заводе ДЮМО в Алчевске; организаторами и первыми его членами являются Ворошилов, Придорожко, Паранич…»
Я понимаю: так начинается история копья, хотя копье стоит пока в сенях и Придорожко его не видел.
— Революцию в Луганщине возглавлял Ворошилов и ворошиловский выводок — вставляет Паранич и крутит задорно жесткие усы.
Тося (она же Громовой) приносит вскоре самовар, посуду и мед.
Кружок, описываемый Луганским истпартом, заслуживает пристального внимания и, может быть, изучения, но меня интересует и биография копья.
Я иду в сени, беру копье и вношу его в комнату.
Придорожко зорко всматривается в него и вскочив, говорит с горячи остью:
— Узнаю! Узнаю! Это наше, это горловское копье.
И, не давая нам опомниться, старейшина, вожак, батько партизан — погорит о рождении копья:
— Помните тысяча девятьсот пятый год? Москва восставала. Ростов восстал.
У нас в Донбассе Горловка восстала. В Алчевске неразбери-бери началось. Динамит вместо сердец был. Кинь только искорку! Рванет!.. И вдруг получаем мы телеграмму из Горловки: «Восставших горловцев избивают. Ратуйте!» Зашумел-загудел завод Дюмо тысячеголосым митингом. Стихийно. Никто его не созывал не организовывал. Вокруг человека с телеграммой загремел митинг.
Завод сказал: помочь. А помогать, так сейчас же, сию минуту. Где взять оружие? Постановили: охотникам сдать ружья, Сдали. Да что эти берданки? Капля в море… И родилась у нас мысль наковать себе копий. Тут же, в течение двух-трех часов механический и прокатный цехи четыре тысячи пудов первосортного железа перековали в копья. Это копье одно из них. А затем Алчевск создал отряд. Командиром выбрали меня. Мы немедленно выехали в Горловку. Динамит — говорю — был в сердцах. С этакими копьями против императора выступили! Не боялись…
Пока говорит Придорожко о рождении копья, Молчанов и Паранич волнуются. Молчанов поминутно покашливает, словно готовя голос, Паранич больше чем следует накручивает свои жесткие усы. Обоих подмывает вступить в разговор.
Придорожко закашлялся.