Белая таежка,

Меняется облик здешних мест. Стали появляться кузницы, ветряки и водяные мельницы. Поселенцы рубят себе крепкие дома, ставят амбары, сараи для скота. На заимках у многих пасеки. Диких пчел приручили.

Однако многим мужикам никак не сидится на одном месте. Тянет их поглядеть на таежный простор. «А что там, на краю земли?» И бредут русские люди «встреч солнца». Гнус их ест нещадно, мрут от цинги, холода и голода, рвет хищный зверь. Но они идут и идут, не требуя от царя-батюшки ни злата, ни серебра за все невзгоды и тяготы походные. Движет этими отважными людьми неодолимая страсть познания, первооткрывательства…

Ну как тут уснешь! Олег Аркадьевич настолько красочно все рисует, будто сам мерил шагами тайгу с первыми русскими поселенцами, плыл по своенравным сибирским рекам, штурмовал неприступные горные хребты…

— Олег Аркадьевич, в седьмом классе мы на эту тему сочинение писали, — встрял Кольча. — Один наш мальчишка стихотворение сочинил. Послушайте.

Идти дорогой незнакомой, В ночных лесах, по глыбам льда. Идти в ущельях дикой Момы И Верхоянского хребта? Да разве каждый может это? Здесь надо патриотом быть, Героем быть и быть поэтом, Любовью к будущему жить!

А дальше я позабыл.

Я ничего не сказал, но, по-моему, это Кольчины собственные стихи. Уж больно восторженно он их продекламировал.

— Хорошо! — с чувством произнес профессор. — От души.

Галка тоже не спала еще, хотя и помалкивала. Когда Кольча громко, с пафосом, читал свои стихи, она подползла ко мне и шепнула в самое ухо:

— Надо посоветоваться, Миша.

— А как же мы выйдем вместе? — спросил я. — Они заподозрят неладное.

— Не они, а он. Придумай что-нибудь.

Сон мой как метлой отмело. Решение пришло мгновенно.

— Галка, рюкзак с сухарями ты где оставила?

— А что? — спрашивает она.

— Повесила или на полу бросила?

— А что?

— «Что-что»! — изобразил я крайнюю досаду. — Без сухарей можем остаться, вот что! Зря, думаешь, таежники лабазы для хранения продуктов на столбы поднимают?

Профессор поддержал меня.

— Много зверьков и зверюшек рыскает вокруг дома. Подальше положишь, поближе возьмешь.

Мы вышли через черную избу в просторные сени, где были сложены наши рюкзаки. В двери яростно барабанил дождь. В открытые, оставшиеся без стекол окошки врывался холодный ветер. Я поежился, помянув добрым словом профессора за печку.