Белая таежка,

Говорят, если хорошо, плотненько поужинаешь, всю ночь кошмары будут сниться. Ерунда! Мы вчера три раза ужинали, а спал я как убитый.

Утро было тихое, парное, радостное. Реденькие сосенки, разбросанные по чарану возле дома Федула, выглядели как девушки после баньки. Галка с Ванюшкой у костра сидели, на котором завтрак варился в трех котелках, не считая чайника, а Кольча вертелся возле эвенка, обихаживая олешек. Я сбегал к ключу, умылся, и, когда подошел к костру, Колокольчик уже торопливо выкладывал командору все, что ему удалось разузнать от Борони Бога про обитателей этого дома.

У Федула Зацепы от дочки шамана родился сын, и назвали его Петрикеем. Но эвенкам было трудно выговорить это имя, да к тому же они привыкли к Федулу и стали звать сына его молодой Федул. А Петрикей своего первенца окрестил в честь отца уже Федулом. Так и пошло с тех пор — через одно или два поколения обязательно Федул появлялся. А у него — молодой Федул.

От своего родоначальника унаследовали все Федулы, молодые и старые, любовь к хлебопашеству и большую доброту к людям. Дочерей выдавали замуж за русских, деревеньки которых росли на берегах Киренги и Лены, сами женились тоже там или привозили девушек из эвенкийских стойбищ.

Были Федулы люди самостоятельные, степенные, справедливые. Эвенки часто приезжали к ним разрешать свои тяжбы и споры, обходя даже шаманов. А вот последний Федул почему-то здорово подкачал и загубил свой род. Хозяйство запустил, лодырничал, гулеванил. Жена от него убежала к эвенкам.

— Тут все покрыто таинственной мглой, парни! — умиленно, с придыханием воскликнул Кольча, понизив голос. — Непутевый Федул жил в большом довольстве и роскошничал напропалую. Каждую осень выезжал в Иркутск, кутил там по месяцу, а то и больше. А на какие шиши, спрашивается?

— Соцнакопления! — оказал я.

— Думал и я так, Миха, поначалу, — продолжал Кольча. — В наследство от своих предков получил куш порядочный этот непутевый Федул. Так? Но каких же крестьянских накоплений хватит, если он на целую неделю откупал ресторан и поил-кормил там всякого встречного и поперечного? Потом переезжал со всей своей оравой в другой ресторан и там начинал снова да ладом… Надо быть круглым идиотом, если не сделать из этой истории соответствующие выводы!..

— Не кутить с купеческим размахом? — засмеялась Галка.

— Перестань! — страдальчески скривился Кольча.

— Федул шиковал на самородочки! — подсказал я.

— Вот именно, парни!

— А если допустить такую мысль, — встряла опять Галка. — Прапрадед Федул был разбойником? Забубенные головушки первыми шли за Урал-камень…

— Но если бы тот Федул с денежками или драгоценностями в Сибирь забрался, то поселился бы он где-нибудь недалеко от людей, чтобы в дело свой капитал пустить. А он куда забился? И жил здесь безвыездно!

— Его же сцапать могли, вот и отсиживался в глушняке, — сказал я.

Только Галкина догадка меня не задела. Я все же больше Кольче верил.

— Часто Федул наезжал в Иркутск? — спросил наконец Ванюшка, дав нам выговориться всем.

— Каждую осень! Спускал все до гроша и чуть ли не в одних портках уходил в тайгу. Замерзнуть и умереть от голода не давали ему эвенки, помнившие доброту его предков…

— А кончил он как?

— Плачевно, командор. Утонул в Ангаре по пьяной лавочке.