— Знал,-- ответил Маноэль,— и да накажет меня Бог, если я колебался хоть одну секунду!
— Пусть так, Маноэль, но тогда Жоам Дакоста еще не был арестован. Теперь положение изменилось. Пусть муж мой ни в чем не повинен, но он в руках полиции, тайна его разглашена. Минья— дочь чеовека, приговоренного к смерти...
— Минья Дакоста или Минья Гарраль — не все ли мне равно! — пылко воскликнул Маноэль.
— Маноэль!..— прошептала девушка.
— Матушка, если вы не хотите ее убить, назовите меня сыном! — сказал Маноэль.
— Мой сын! Дитя мое! — только и могла проговорить Якита, и слезы, которые она сдерживала с таким трудом, градом покатились по ее щекам.
В эту страшную ночь никто из них не сомкнул глаз.
Глава III
ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ
Смерть судьи Рибейро, в чьей поддержке Жоам Дакоста не сомневался, была для него роковым ударом.
Рибейро знал Жоама Дакосту еще в ту пору, когда молодого служащего алмазных копей судили за похищение алмазов, а сам Рибейро еще не стал главным судьей в Манаусе. Будучи всего лишь адвокатом в Вилла-Рике, он взял на себя защиту обвиняемого перед судом присяжных и, изучив дело, принял его близко к сердцу. Подробно ознакомившись с протоколами допросов и показаниями свидетелей, Рибейро пришел к глубокому убеждению, что подзащитный обвинен несправедливо, следствие шло по неверному пути.
Тем не менее, несмотря на все его способности, на все приложенные усилия, адвокату Рибейро не удалось убедить присяжных. На кого мог он направить их подозрения? Если допустить, что Жоам Дакоста, имея возможность известить грабителей о времени отправки груза, не сделал этого, тогда кто же? Служащий, сопровождавший конвой, погиб вместе с солдатами и потому был вне подозрений. Все обстоятельства дела говорили не в пользу Жоама Дакосты.
Рибейро защищал его горячо и искренне, но ему так и не удалось спасти своего подзащитного. Присяжные заседатели поддержали все пункты обвинительного заключения. Жоама Дакосту осудили за преднамеренное убийство, без каких-либо смягчающих вину обстоятельств, и приговорили к смерти.
Осужденному не оставалось никакой надежды на спасение. Но в ночь перед казнью, когда виселица уже стояла на площади, Жоаму Дакосте удалось бежать из тюрьмы... Остальное читателю известно.
Двадцать лет спустя адвокат Рибейро был назначен главным судьей в Манаусе. Узнав об этом, скрывавшийся в Икитосе беглец решил начать хлопоты о пересмотре своего дела. Уверенный, что позиция адвоката не изменилась, после того как он стал судьей, Жоам решил добиться оправдания. Еще одно обстоятельство побуждало его действовать не откладывая.
Задолго до разговора с Якитой он понял, что Маноэль любит его дочь. И не сомневался, что не сегодня-завтра молодой врач сделает предложение. Мысль о том, что дочь его выйдет замуж под чужим именем, что Маноэль Вальдес, думая породниться с семьей Гарралей, породнится с семьей Дакосты, осужденного на смерть беглеца,— эта мысль была ему нестерпима. Нет! Будь что будет, но брак дочери не должен совершиться при тех же условиях, что и его собственный!
Но ведь обстоятельства не позволяли ждать: старый фермер умирал, он протягивал умоляющие руки к нему и к дочери... Жоам Дакоста промолчал, брак совершился, и молодой муж посвятил свою жизнь счастью той, что стала ему подругой.
«В тот день, когда я сознаюсь Яките во всем, она простит меня! — твердил себе Жоам.— Она ни на минуту не усомнится во мне. Но если я по необходимости обманул ее, я не обману честного человека, который хочет войти в нашу семью, женившись на моей дочери. Уж лучше я выдам себя властям и покончу с этой двойной жизнью!»
Много раз собирался Жоам Дакоста рассказать жене о своем прошлом. Признание готово было сорваться с его губ, когда она просила показать ей Бразилию, спуститься с ней и с дочерью по течению Амазонки. Но у него не хватало мужества.
Но в тот день, когда уже не осталось сомнений во взаимной любви Маноэля и Миньи, он отбросил все колебания и начал действовать.