Нэлли

На базаре заметно сильное оживление. В чай-ханэ и возле лавок толпятся солдаты. Иногда промелькнет верховой казак-оренбурец или офицер.

В большом тенистом саду, раскинувшемся возле мечети, поставлен бухарский зеленый шатер, а рядом с ним две киргизские юрты.

Здесь, невидимому, помещаются начальники.

Вход в Исфайранское ущелье.

Толпа праздных туземцев с любопытством смотрит на нежданных посетителей, и на лицах каждого можно прочесть озабоченность и какой-то безотчетный страх.

Но, вот, все бросились к базару.

— Дивана, дивана! — раздаются крики.

На небольшом глиняном возвышении, оставшемся от разрушенной печки, в которой когда-то пеклись сочные пирожки, стоит какое-то страшное существо.

Вместо одежды на его грязных израненных плечах набросаны полуистлевшие лоскутья одежды. На запыленном, изможденном лице виден свежий кровавый шрам.

В бороде торчат куски соломы, а из-под войлочной остроконечной шапки лихорадочно блестят два черных глаза.

— Послушаем, что скажет нам святой дивана, — раздается шёпот в толпе.

Сумасшедший обводит собравшихся своим диким взглядом и вдруг, ударив оземь своей огромной палкой, поднимает глаза к небу и громко взывает:

— Велик аллах и Магомет, пророк его!

Целый поток бессвязных слов срывается с языка юродивого. Он кричит до полной хрипоты, бьет себя кулаком в грудь и обессиленный опускается на землю.

— Накормите святого, — приказывает своим слугам хозяин чай-ханэ.

И перед несчастным прямо на" землю бросают груду объедков хлебных лепешек и других отбросов еды, оставшихся после посетителей.

Отдохнув, дивана идет дальше. Вот он у сада.

В нескольких шагах от него стоит высокий узбек, толстый живот которого опоясан серебряным поясом. Сбоку висит прекрасная, оправленная в черненое серебро, туземная сабля.

Это Алим-бай.

Он отдает приказание одному из своих джигитов.