Нэлли

Мустафа поставил перед гостями чашки, принес лепешек и кунган с чаем.

— Что слышно про Алим-бая? — спросил Магомедов хозяина.

Тот сначала было замялся, но вид револьвера и ружей развязал у него язык.

— Алим-бай убежал, — сказал он. — Как только все ото случилось, он со своими джигитами ускакал в горы.

— Куда? — лаконически спросил Магомедов.

— Да люди сказывают, что к алайским киргизам все они ушли, — ответил тот.

— Кто все? — допрашивал узбек.

— Алим-бай, его амины, джигиты да много, много русских офицеров и солдат, — пояснил хозяин. — Сказывают, что всю ночь видели, как войска тянулись по Уч-Курганской дороге к перевалу Тенгиз-баю.

— Так, — глубокомысленно произнес Магомедов и задумался.

— Вот что, Измаил, — обратился он к сидевшему рядом с ним товарищу, — возьми-ка ты лошадь у Мустафы, — у него их с десяток стоит на конюшне, — да поезжай скорей к комиссару

Кузьме. Ты все ему расскажешь, что говорил Мустафа, да передай товарищу Кузьме, что я со своими буду завтра перед самым рассветом в Уч-Кургане.

Измаил допил свой чай и пошел во двор караван-сарая.

Через несколько минут его стройная фигура, гарцуя на прекрасном туркменском коне, пронеслась галопом мимо чайной.

Глубоко вздохнул Мустафа, глядя вслед удаляющемуся всаднику и, махнув рукой, побрел в свою саклю.

Между тем Магомедов с Юнуской затягивались кальяном, окутываясь густыми облаками дыма.

— А жаль, что Алим-баю-минбаше удалось убежать, — глубоко вздохнув, проговорил Юнуска.

— А тебе хотелось бы его захватить живьем? — улыбаясь, заметил Магомедов.

Юнуска ничего не ответил, но густо покраснел, и зрачки его глаз вдруг заблестели, как у дикой кошки.

Он посмотрел на лежавшую рядом винтовку, затем потрогал рукой свою патронную сумку и, нахмурив брови, сказал:

— Алим-бай теперь стал начальником басмачей, и его надо взять живым или мертвым.