– Помните ли вы, друг мой Троубридж, как мы отправились с вами на чайную вечеринку к милейшей мадам Норман? Да? Быть может, тогда вы вспомните, как при входе в танцзал я остановился, чем-то пораженный? Очень хорошо. В тот момент я увидел то, чему не могли поверить мои глаза! Джентльмен, представившийся позже как граф Черни, танцевал перед зеркалом… и,
Один молодой человек рассказал нам о несравнимой свирепости графа в сражении – сначала я не очень поверил, но потом, узнавши, что он венгр – поверил, и даже очень.
Знакомясь с графом, как вы помните, я пожал его руку.
Пока я говорил с ним, мне удалось подвести его к зеркалу.
Теперь, внимание:
Этот человек был очень богатым и знатным среди венгерского дворянства, но совсем не любимым его крестьянами. Он был известен своей жестокостью и злобой, и не нашлось никого, кто сказал бы о нем доброе слово.
Половина селян подозревала, что он
Абсурд? Возможно. Английские коллеги назвали бы это «чертовским нонсенсом», прочитав такое в отчете; американцы вообще бы не сочли нужным прочесть такую ерунду. Однако за шестьсот лет никто не зафиксировал смерти барона Чучрона: когда барон старел, на смену ему приходил пожилой барон Чучрон, и при этом никто не знал, где погребен старый барон…
Итак, я знал о проклятом человеке, вервольфе, или вампире, или ком-то там еще в человечьем обличье – кто живет больше, чем положено, и не может отражаться в зеркалах. Также я знал, что у них волосатые ладони.
И тут случай с юным Экхартом. Он страдает от потери крови, но не может ничего объяснить. А мы с Троубриджем находим странный след на его теле. Я размышляю: а что, если это вампир, член проклятого племени, кто оставляет по ночам могилу и сосет кровь? Но откуда он появился? Это маловероятно.
Потом я встречаю старика, которого вы называете индейцем Джоном. Он много рассказывает мне из истории города и сообщает еще кое-что. Я услышал, что один очень старый человек заплатил ему очень большие деньги за то, чтобы тот отправился на старое кладбище к могиле одной ведьмы и вырыл весь растущий там чеснок. Как я знаю, вампиры чеснок не переносят. Если он растет на их могиле, они не могут выйти.
Тогда я спросил у себя: кому могло понадобиться это? Но не мог себе ответить. Однако я знал, что если был убран с могилы чеснок, ограждающий вампира, то это могло бы объяснить странную болезнь молодого Экхарта.
Мы мчимся к дому Норманов, чтобы увидеть молодого Экхарта, и останавливаемся у лавки итальянского зеленщика. Я спрашиваю свежий чеснок, поскольку думаю, мы сможем использовать его для защиты молодого Экхарта – если его действительно преследует вампир.
Итальянец сказал, что чеснок послали в дом в Раплейзвиле. И у меня возникает идея, что старик обосновался там. Но тогда нам надо было срочно повидать нашего друга Экхарта, а не задавать вопросы итальянцу. Прежде, чем уйти, однако, я сказал итальянцу, что у его чесночного клиента – дурной глаз.
Мы приезжаем в дом Норманов и находим молодого Экхарта в тяжелом состоянии. А темнокожая служанка говорит о странной женщине, укусившей его. Кроме того, мы находим следы укусов на его груди. Вампирша Сара, похоже, это она, – говорю я себе и спешу к кладбищу с деревянным колом: как только его вколотишь в тело, вампир не может бродить, он умирает.
Троубридж может засвидетельствовать, что видел кровь на деревяшке, ввергнутой мною в могилу, вырытую почти триста лет назад. Ведь так,
Я кивнул, и он продолжил свой рассказ:
– Почему этот старик захотел освободить вампиршу, я не знаю. Бесспорно, она состояла в его ужасной гильдии, или была тесно связана с ним. «Граф Черни» чувствовал, что одна из них находится поблизости, и оживил ее с помощью колдовства.
Тут мой друг Троубридж рассказал, что встретил его, но очень постаревшего. И священник, и зеленщик показали, что он был значительно старше, чем тот, с кем мы познакомились.