Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Боже правый! – воскликнул я.

– Sang du diable! – прокомментировал де Гранден. – Посмотрите, что вот там, друг мой! – И он указал на противоположную стену. Четырнадцать скелетов рук, полностью собранных от лопатки до кончиков пальцев, свисали с деревянных балок.

– Pardieu, – пробормотал де Гранден. – Я знал людей, собирающих чучела птиц и засушенных насекомых; знал тех, кто хранил египетские мумии и даже черепа давно умерших людей – но никогда прежде не видел коллекции рук и ног! Parbleu, он caduc[88] – безумный чудак, если я что-то понимаю.

– Так это они и были его питомцами? – спросил я. – Да, он несомненно безумец: держать такую коллекцию да еще в таком месте. Бедняга…

– Nom d’un canon! – вмешался де Гранден. – Что это?

Из темноты донесся странный, невнятный звук, будто человек пытался говорить с набитым едой ртом. А за ним, словно проснувшееся эхо, этот звук повторился, умноженный в несколько раз – словно бормотали около полдюжины младенцев или такое же количество ненормальных взрослых.

– Вперед! – Отвечая на неизвестный вызов, как воин, повинующийся звуку трубы, де Гранден бросился в сторону странного шума, освещая себе по сторонам. Затем послышалось:

– Nom de Dieu de nom de Dieu! – завопил он. – Смотрите, друг мой Троубридж! Смотрите и скажите: вы видите то, что вижу я, или я тоже сошел с ума?

Вдоль стены выстроились в ряд семь маленьких деревянных клеток, каждая с дверцей из вертикальных планок, наподобие таких, в которых крестьяне держат куриц, не больше. В каждой из клеток находился объект, подобный которому я никогда прежде не видел, даже в кошмарных снах.

Они имели туловища людей, хотя ужасно отощавших от голодания и покрытых грязной коростой – но на этом подобие человеку прекращалось.

С плеч и с талии свисали вялые отростки плоти, верхние, заканчивающиеся плоскостями, подобными плавникам и отдаленно напоминающими руки; нижние конечности, когда-то бывшие ногами, завершались пятью иссохшими фрагментами плоти – пальцами.

На худых шеях крепились головы с карикатурными лицами – плоскими, без носов и подбородков, с ужасными иссеченными и расходящимися глазами, с разверстыми отверстиями от щеки до щеки вместо ртов и – о, ужас ужасов! – с выступающими на несколько дюймов языками, качающимися в бессильной попытке произнести слова.

– Сатана, твое искусство превзойдено! – крикнул де Гранден, высвечивая клочки бумаги, украшающие каждую из клеток наподобие названий животных в зверинце. – Смотрите! – сказал он, указывая дрожащим пальцем на надпись.

Я глянул и в ужасе отскочил. На бумаге был портрет и имя Эллен Манро, одной из девушек из газетной вырезки, найденной нами в спальне покойного. Ниже нетвердым почерком нацарапано: «Уплачено 1-25-97».

Подавленные, мы прошли мимо клеток. На каждой имелся портрет молодой и симпатичной девушки и подпись: «Уплачено» с датой. Все девушки из газетных вырезок были представлены в клетках. Последняя, самая маленькая клетка была отмечена фотографией, именем Доры Ли и датой «оплаты» красными цифрами.

– Parbleu, друг мой, что нам делать? – истерично прошептал де Гранден. – Мы не можем вернуть этих бедолаг миру, это было бы высшим проявлением жестокости. И уклониться от акта милосердия, о котором они попросили бы, если б могли говорить, тоже невозможно.

– Давайте поднимемся наверх, – предложил я. – Мы должны обдумать это. Если я останусь здесь, я упаду в обморок.

– Bien, – согласился он и развернулся, чтобы проследовать за мной из пещеры ужасов.

– Давайте рассмотрим ситуацию, – начал он, пришедши в холл. – Если мы совершим акт милосердия, мы станем убийцами перед законом. Но мы не можем возвратить их в мир людей. Наш выбор должен быть твердым, мой друг.

Я кивнул.