Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Morbleu, но он был умен, – сказал француз не то мне, не то себе. – Какой хирург! Четырнадцать случаев ампутации бедер и столько же плеч – и все пациенты остались жить, чтобы переносить пытки адской бездны! Это изумительно! Ни один сумасшедший, возможно, не сделал такого!

Послушайте, друг мой Троубридж. Подумайте, как великий хирург размышлял о самоубийстве своего сынка-калеки, как придумывал месть для бессердечной женщины, обманувшей его! И потом ненависть к одной женщине в его сознании переместилась на других. И, cordieu, какова была его месть! Сколько он положил сил, чтобы заманить этих женщин, чтобы подготовить свой ад под землей, где бедные изувеченные тела – его ювелирная работа – должны будут существовать. И как он должен был усовершенствовать свое искусство, чтобы преобразовать красавиц в видения ужаса! Ужас ужасов! Удалить кости и оставить девушек жить!

Он поднялся, нетерпеливо вышагивая по залу. «Что делать? Что делать?» – стонал он, барабаня пальцами по лбу.

Я следил за его нервными шагами, но мой мозг был слишком ошеломлен отвратительными вещами, которые я только что видел, чтобы быть в состоянии ответить на его вопрос.

Я с безнадежностью уставился на стену с камином, в недоумении протер глаза, и посмотрел туда снова. Стена медленно наклонялась.

– Де Гранден, – закричал я, довольный новым развитием событий, – стена! Стена наклоняется!

– О, стена? – изумился он. – Pardieu, да! Это – дождь подмыл фундамент. Быстрей, быстрей, друг мой! В подвал – или те бедолаги будут уничтожены!

Мы устремились к подвальной лестнице, но через земляной пол уже сочилась вода. А в колодце, ведущем в адский подвал, булькала илистая жижа.

– Святая Мария! – вскричал де Гранден. – Они умерли как крысы в ловушке! Господь, упокой их усталые души! – Он повернулся и пожал плечами. – Так лучше. А теперь, поспешите наверх и заберите молодую девушку. Мы должны бежать, если не хотим быть раздавленными сводами этого отвратительного дома!

Шторм заканчивался, и красное весеннее солнце вставало на горизонте, когда мы с де Гранденом и искалеченной девушкой появились на ступеньках моего дома – нам удалось поймать автомобиль.

– Уложите ее в постель, драгоценнейшая, – приказал де Гранден Норе, моей экономке, вышедшей нас встретить, объятой справедливым негодованием и облаченной во фланелевую ночную рубашку. – Parbleu, она много вынесла!

В кабинете, держа в одной руке стакан с виски и горячей водой, в другой – мерзкую французскую сигарету, он обратился ко мне:

– Как так случилось, друг мой, что вы не узнали тот дом?

Я смущенно улыбнулся.

– Я свернул немного не там, – объяснил я, – и оказался на Йербивилл-роуд. Ее только недавно вымостили, и на этой непроезжей улице я не был много лет. Я был уверен, что мы едем по Эндовер-пайк, и не соотнес это место со старым особняком Олмстед, виденным мною только с шоссе.

– Ну да, – согласился он, глубокомысленно кивнув. – Поворот не там, где надо, – и бах! – как же далеко нас занесло!

– А что с девушкой… – начал я, но он остановил меня.

– Безумец начал свою дьявольскую работу над ней… Но я, Жюль де Гранден, сделаю ей операцию, верну ее глаза в прежнее состояние и не возьму ни пенса за свою работу. А мы, тем временем, должны найти ее родных и уведомить их, что она в безопасности и в надежных руках. А теперь, – он протянул мне пустой стакан, – побольше виски, друг мой Троубридж!

Древние огни

– Tien, друг мой Троубридж, а вот это интересно! – Жюль де Гранден протянул мне через обеденный стол страницу «Таймс», отчеркнув отполированным ногтем указательного пальца небольшую заметку. – Посмотрите внимательно это уведомление и скажите, что оно не для меня.