- Конечно, - говорит он, - по всем правилам и законам конспирации нам надо присматриваться друг к другу в течение многих недель, быть может, месяцев. Только потом можно рискнуть… Я это сознаю. Но у нас нет времени. Я сделал первый шаг. Теперь ваша очередь. Будьте же откровенны! Кто вы такая? Разведчица?
Ришер чуть качнула головой.
- Нет? - Карцов растерянно трет ладонью лоб. - А как же камера? Ведь вы производили съемку, и я убежден - тайную! Вы делали это на собственный страх и риск? Зачем? Кому может понадобиться ваша пленка?
- Немцам.
- Немцам, сказали вы? Но каким немцам? Погодите, погодите, уж не хотите ли вы уверить меня…
Ришер приподнимает руку.
- Запомните, - медленно говорит она, - запомните, Рейнхельт: я ни в чем не хочу вас уверить.
Карцов смолкает.
- Дайте мне сигарету, - просит Ришер. - Спасибо.-Она берет сигарету, зажигает ее. - Скажите, Рейнхельт, вы давно из Германии?
Они встречаются взглядами, и Карцов чувствует, что не сможет солгать.
- Марта, - говорит он, - вы должны знать: я никогда не был в Германии. Я вовсе не немец…
Он рассказывает о себе.
Закончив, глядит на лежащую в кровати больную, беспомощную женщину.
А у нее капельки пота на лбу.
- Знаете, я будто сбросил тяжелый груз. Сейчас у меня столько сил! Мы будем бороться, Марта! Но для этого надо, чтобы вы выздоровели. Верьте, вы поправитесь, и очень скоро. Только соберите все свое мужество. Все мужество, всю свою волю, всю без остатка. Вы же сильная, Марта!
- Нет, - шепчет Ришер, - нет, не могу…
- Неправда! В тот раз я солгал Абету о появившихся рефлексах у вас в ногах. А сегодня я их нащупал! Они еще очень слабы, и я не хотел говорить. Но, клянусь вам, еще немного, и я буду учить вас ходить!
Ришер рывком садится в кровати.
- Да поймите же, - кричит она, - поймите же наконец: я встану на ноги, и он убьет вас!
Пауза. Она медленно опускается на подушки.