Раднесь

— За это время — почти двести лет — что могли совершить три чёрта в приграничье, понимаешь, нет? Это существа вечные, а в параметрах тонкого мира, где времени нет как такого, что означает отсутствие этих существ? Слушай, умник, ты хоть слыхал об эффекте бабочки?

Артём знал, что такое эффект бабочки, и соответствующую книжку Рея Брэдбери читал в юности. Сопоставив тот факт, что упыри, или по терминологии старика Василия черти, существуют по вполне нашим законам пространственно-временного континуума, с тем, что три представителя этого мерзкого племени вот уже почти двести лет не пакостят в приграничье благодаря стараниям шамана Ивана, ну и в некоторой степени и своему участию, Артём вдруг понял, что последствия этих событий должны быть более значительными, чем он предполагал ранее. За это время три чёрта могли столько всего натворить, что и в уме не укладывается. Но ведь это хорошо! Артём был согласен с тем, что не до конца осознавал последствия своих и Ивана поступков, но совершенно не понимал беспокойство старика Василия.

— Ну и хорошо, что их не стало! Ты бы видел до чего они мерзкие! — в голосе Артёма зазвучали истерические нотки.

— Мерзкие?! Хорошо, что их не стало?! — вопил старик, хватаясь за голову. — Идиоты! Что вы наделали?!

Дело в том, что их — Артёма с Хоза Леем — вмешательство в дела приграничья привело к нарушению равновесия, и теперь баланс сил сместился в светлую сторону спектра.

— Вот почему ты выскочил из инициации весь такой искрящийся! — продолжал орать Василий. — А я-то старый дурень думал, что ты особенный какой-нибудь! Ты понимаешь, что, прибив чёрных, ты поэтому стал весь такой белый и пушистый?!

Артём повесил голову.

— Теперь ты и дружок твой узкоглазый будете до конца дней своих отдуваться за то, что чертей замочили! Шаман-то ладно — он уж умер давным-давно, а ты?! Тебе-то ещё жить да жить!

— Что меня ждёт? — глухо выдавил из себя Артём.

— А ждёт тебя вот что, — уже спокойно стал говорить Василий. — Таких белых и пушистых нигде не любят, ибо все люди тянутся к серому цвету, чтоб не выделяться. Всякое крайнее положение спектра накладывает большую ответственность, никому это не нравится. Тебя будут все ненавидеть. Все будут стараться напакостить тебе, у каждого на твоём пути будет возникать непреодолимое желание обмануть, подставить, поиздеваться над тобой, да просто дать тебе в морду. И если ты будешь отвечать тем же — бить, ругать, обманывать — ты постепенно посереешь, станешь как бы нормальным. Тогда от тебя отстанут.

— А если я не хочу людям причинять зло?

— Тогда ты будешь мучиться всю жизнь. И, боюсь, недолго… проживёшь. Выбирай!

Артём банально струсил, как тот заяц побежал, куда глаза глядят. Тяжелее всего было расставаться с родителями. Видеть перемены в их отношении к нему было невыносимо. Пришлось также уволиться с работы, издевательства коллег, придирки начальства насмешки студентов — всё это было ужасно. Но самое тяжёлое было то, что Артём каждого, кто встречался ему на пути, видел насквозь, все тайны души были для него как на ладони. Видеть это и чувствовать всем телом было невыносимо.

Поначалу Артём скрывался у себя дома, но иногда выходить всё же надо было, хотя бы в магазин за едой. Его постоянно обсчитывали, дерзили, открыто унижали. В скором времени получилось так, что его выгнали из квартиры, он долго не платил за неё, этим воспользовались мошенники, подстроили так, что квартиру пришлось отдать за долги. За помощью обратиться было не к кому — никто не хотел помогать изгою. Поскитавшись по знакомым некоторое время, Артёму удалось устроиться на работу дворником в одной школе на окраине города, в которой ему выделили угол под пожарной лестницей. Директор школы — немолодая женщина — согласилась принять Артёма на работу, потому что она была очень добрая и сердобольная. Артём впервые за много времени с удивлением увидел человека с ярко белого цвета аурой, её душа не таила никаких отрицательных свойств, с ней было легко и просто, а она в свою очередь не испытывала никаких отрицательных эмоций в отношении молодого скитальца, готового на любую работу ради самого скромного крова и минимальных денег.

В дневное время Артём прятался у себя под лестницей, медитировал, а ночью, когда в школе никого уже не было, выходил из своего укрытия работать. В темноте он отлично видел, и вообще все функции организма, необходимые для выживания, у него обострились, усилились, ведь шестое чувство — чувство тонкого мира — позволяло Артёму с нечеловеческой чёткостью получать информацию обо всём на свете: том и этом. Более того, он получил доступ к любому знанию, любой информации, когда-либо и где-либо произведённых людьми и не только. В том мире, куда открылась дверь нашему герою, любая мысль, любое знание становилось как бы материальными в измерениях этого мира. Всё это там накапливалось, слоилось, громоздилось бескрайними терабайтами сродни скалам и горным хребтам в нашем мире. Трудность получить доступ к нужному знанию заключалась в том, что в этом информационном хаосе можно отыскать что-то полезное лишь соприкоснувшись с ним в нашем обычном мире. В таком случае у Артёма появлялась как будто светящаяся нить Ариадны, следуя которой можно было отыскать ответ на интересующий в данный момент времени вопрос.

Всякая энергия нашего мира — от мыслительной до банальной тепловой — в тонком мире становится материальной субстанцией. Так и связаны оба мира: застывшая энергия нашего мира — камни, вода, живые существа — в тонком мире образуют вакуум, космос, которые объемлет всё и вся вокруг, а свободная энергия в нашем мире — это материя тонкого мира. Тонкий мир для Артёма выглядел как гигантский, бесконечный коралловый риф, в котором обитают духи — существа разного цвета, искристыми светящимися рыбками суетящиеся среди нагромождений застывшей энергии. Её можно было потрогать, отломить кусочек, некоторая энергия была податлива как глина, а некоторая — твёрдая как кремень.

Однажды находившегося в медитации Артёма встревожил звук, нехарактерный для дневного уныния его подлестничного убежища. Артём в этот момент как раз отковырял небольшой кусочек твёрдой материи тонкого мира и внимательно рассматривал его, и непонятный шорох в нашем мире заставил его резко вынырнуть из медитации, но кусочек вещества тонкого мира так и остался в его руках. Получилось так, что этот кусочек вместе с Артёмом материализовался в нашем мире. В руках у Артёма, ослепительно переливаясь всеми цветами радуги, мерцала шаровая молния.

После встречи с зайцем Артём плёлся ещё примерно час, пока он не стал замечать небольшие изменения в ландшафте. Скорее всего, он приближался к какой-то лесной речушке, поэтому дорога, ранее почти прямо ведущая его вдоль леса, стала легонько скатываться под уклон. Немного потянуло сыростью, а между деревьев заметнее густел лесной подшёрсток. Ещё сделав пару шагов, Артём вдруг ощутил едва заметное колыхание пространства вокруг. Как будто видимый лес впереди был лишь телевизионным изображением, правда высокого качества. Но всё же искусственность окружающего мира ощущалась во всём — едва заметное шевеление листьев немного прерывалось и вновь было плавным. Артём присмотрелся — в природе не может быть абсолютно идентичного движения, каждый раз листок на дереве под воздействием ветра шевелится по-разному, а тут как будто один и тот же ролик прокручивали бесконечное число раз. Артём понял, что впереди иллюзия, кем-то искусно вживлённая в реальный мир, и задачей которой было скрыть кусочек леса от посторонних глаз.

Артём подошёл ближе к границе между реальностью и иллюзией. То ли от звенящего жизнью полуденного июльского зноя, то ли небольшая усталость от двухчасовой ходьбы по просёлочной дороге стала сказываться, но Артёму совсем не хотелось напрягаться и входить в транс, чтобы через тонкий мир прощупать скрытую иллюзией местность. Он вытянул руку вперёд, но ладонь упёрлась во что-то твёрдое как сталь. При этом какого-либо температурного отличия гладкая невидимая поверхность не создавала. Глаз видел перед собой свободное пространство, но любое физическое проникновение в него было невозможно. Артём сжал руку в кулак и стал отчаянно молотить по невидимой преграде: «Эй, а ну пусти, сволочь! Где ты там?! Гнида, я же всё равно тебя достану!» Ярость волнами накатывала на истерзанную сомнениями и поисками ответов на бесчисленные вопросы душу молодого человека. Сдерживаемые эмоции, которые, как прекрасно понимал Артём, могли запросто помешать хладнокровно добиться своей цели, вдруг нахлынули и выплеснулись наружу неконтролируемым гневом.

Он прекрасно понимал, что воспользоваться своими сверхъестественными способностями для преодоления энергетической преграды не получится. Такую штуку могло сотворить только чрезвычайно могущественное существо. Если это человек, то в старые времена сказали бы — это маг. Если творец энергетической стены не человек, а какое-то существо из тонкого мира, то вообще даже сложно представить кто это или что это. В любом случае Артёму не одолеть энергетический барьер, но второй амулет должен был быть там. Артём был в этом уверен! Он твёрдо принял решение найти и забрать себе второй амулет — шаманский знак в виде сердечка, поэтому решимости ему было не занимать. Оба амулета вместе должны были исправить то, что натворил его далёкий предок, шаман Хоза Лей, когда раздал амулеты, один — старику Архипу, а второй — своей дочери Прасковье.