Сахара

Капоне хлопает его по предплечью и цедит, словно в старом гангстерском фильме:

— Ты обязан поехать с нами, малыш.

Кара, до которого дошло, что здесь что-то не так, поднимается.

Цыган еще пытается сопротивляться:

— Послушай, Чарли…

— Приятель, не заставляй меня обрывать тебе уши здесь.

Тот поднимается и идет за нами.

По дороге в лагерь мы не говорим ни слова. Капоне лишь посвистывает сквозь зубы. Свой грузовик я устанавливаю поперек, напротив таможенного поста. Таким образом Рабах не может видеть, что у нас творится. С другой же стороны один лишь желтый песок, свидетелей никаких.

Цыган сидит на стуле, лицом к нам. Пару раз в морду он уже получил, так что щеки сделались приятного, темно-красного цвета. Нужно отметить, что лично я этим эффектом весьма доволен. Таким образом, тональность нашей дискуссии была настроена, и Цыган прекрасно понимает это. Атмосфера будет самой теплой.

Я сижу в кабине с ногами наружу. Гремит музыка, чисто для настроения и чтобы заглушить возможные крики. Вдоль грузовика выстроились мои люди. У всех суровые, каменные лица. Они передают друг другу самокрутку и потягивают по разу, не спуская при этом глаз с Цыгана, который уже совершенно сломался.

Не нужно особенно и давить, чтобы он все рассказал. Итальянцы бегут от полиции, так что в посольство Мали за визой обратится никак не могут. Цыган, наобещавший им кучу всего, собирается завезти их в Тессалит, где их, ясное дело, не пропустят. И вот там, в затерянной пустынной дыре, они уже будут полностью зависеть от этой свиньи. Он собрался выдоить от них все деньги, после чего смыться в Мали.

Это ж какой говноед! Для них подобная ситуация — это истинная смерть или, как минимум, серьезнейшие проблемы. Взрослые отвечают сами за себя, их проблемы меня не касаются. Но нужно быть совершенной канальей, чтобы втаскивать в подобную историю еще и ребенка. Роль моралиста не слишком мне соответствует, но детей я люблю и презираю тех, которые их не уважают.

Даю Цыгану последний шанс:

— А мальчишка?

Выразительный жест Цыгана явно показывает, где он этого пацана видел.

Парни из моей команды глядят на этого подонка с ненавистью. Самюэль Граповиц выступает вперед и, словно истинный инквизитор, требует обрезать Цыгану яйца. Подходит Капоне, не столь театральный, но от этого не менее решительный. Когда он останавливается возле Цыгана, то поднимает руку. В самый последний момент он обращается ко мне:

— Можно?

Капоне бьет изподтишка. Цыган слетает со стула. Капоне бить умеет. Цыган поднимается с окровавленным ртом, наполовину оглушенный, как тут Индеец молниеносно вновь посылает его на землю, подбив ноги. Так начинается наказание. Каждый подходит и валит наотмашь.

— Вставай.

Следует признать у обвиняемого одно достоинство — его выдержку. Цыган опирается о стул, ему даже удается на нем сесть. Вся передняя часть его рубашки измазана кровью. Рожа похожа на сырой бифштекс. Губы, нос, брови все это разбито и обильно кровоточит.