— Плохи дела, Паша. Списали тебя из авиации.
Богачев замер.
— Да, — вздохнул Пьянков. — Струмилин доложил — и все. Новый теперь у нас второй пилот. Хороший парень, только заика.
— Врешь!
— Да нет…
— Врешь!
Богачев тряхнул Пьянкова. Тот отвел глаза. Но в эту минуту Богачев услыхал радостный голос Струмилина.
— Паша! — кричал тот. — Чертов сын! Сейчас задам тебе перцу!
Он шел по полю вместе с Аветисяном, Броком и еще шестью незнакомыми людьми. В руках у него был портфель. Струмилин размахивал портфелем и смеялся. Павел бросился к нему. Струмилин обнял его, а потом хлопнул рукой чуть ниже спины.
— Ах ты, негодяй! — приговаривал он. — Ах ты, хулиган этакий!
Он говорил так и смеялся, и в глазах у него была радость.
— Кто же так чистит картошку? — спросил Струмилин молодого парня, увешанного фотоаппаратами. — Так нельзя ее чистить. Вы режете, а надо скоблить. Вот как надо скоблить картошку, смотрите. — И, взяв из рук парня картофелину, Струмилин ловко и аккуратно очистил ее.
— Вы маг и волшебник, — сказал парень, — я снимаю шляпу.
— Вы лучше оставайтесь в шляпе, только чистите картошку как следует.
— Я весь старание.
Струмилин усмехнулся: ему показалось забавным, что парень говорил фразами-лозунгами.
— Кстати, простите меня, но я запамятовал, откуда вы? Мне Годенко сказал второпях, и я не запомнил.
— Моя фамилия Дубровецкий, я спецкор, из Москвы, из журнала…
— А, вспомнил, — сказал Струмилин, — хороший журнал, только раньше он был лучше. Правда, вы печатаете много цветных фотографий. Читатели любят рассматривать цветные фотографии и репродукции с картин, я, конечно, понимаю…
— Не судите нас строго. Переживаем временные трудности.