Они ходили из хижины в хижину, вливая в каждого по пинте соснового чая. Это было не так просто.
— Мы пришли сюда дело делать, так и знайте, — говорил Кит упрямому пациенту, стонавшему сквозь стиснутые зубы. — Помоги, Малыш. — Кит ухватил пациента за нос и так ударил его под ложечку, что тот сразу раскрыл рот. — Ну, Малыш! Пошло!
И действительно пошло, несмотря на стоны и отплевывание.
— В следующий раз будет легче, — говорил Кит новой жертве, хватая ее за нос.
— Я бы лучше касторки выпил, — по секрету говорил ему Малыш, сопя над своей порцией. — Великий Мафусаил! — воскликнул он, проглотив горькое снадобье. — Всего одна пинта, а крепости на целую бочку хватит.
— Мы совершаем обход с сосновым чаем по четыре раза в день и каждый раз поим восемьдесят человек, говорил Кит Лоре Сибли. — Нам некогда дурака валить. Будете вы пить, или мне придется взять вас за нос?
Два пальца красноречиво протянулись к ее лицу.
— Это растительное питье, так что вы не почувствуете никаких угрызений совести.
— Угрызений совести! — фыркнул Малыш. — Из-за такого чудного напитка!
Лора Сибли колебалась. У нее нехватало решимости.
— Ну? — настойчиво спросил Кит.
— Я, я выпью, — сказала она с дрожью в голосе. — Давайте поскорее.
Вечером Кит и Малыш залезали на свои койки, разбитые, как после долгой дороги.
— Мне тяжело на них смотреть, — признался Кит. — Они ужасно страдают. Но, кроме работы, я не могу придумать никакого лекарства. Хотел бы я иметь мешок сырого картофеля.
— Спаркинс больше не может мыть тарелок, — сказал Малыш. — Он едва жив. Мне пришлась уложить его, до тога ой ослаб.
— Если бы у нас был сырой картофель! — продолжал Кит. — В консервах нехватает чего-то самого необходимого, живительного. Из них выкипятили жизнь.
— Держу пари, что молодой Джонс в хижине Браунло не доживет до утра.
— Не ной ты, ради бога, — взмолился Кит.
— Ведь нам же придется его хоронить, — проворчал Малыш. — Мальчишка совсем плох…
— Замолчи, — сказал Кит.