Помощник главкома снова расцеловал «героев». Подошел к столу, налил три полных стакана самогона, протянул Бекасову и Мокею, чокнулся с ними, залпом выпил. «Герои» последовали его примеру.
Сорокин снял с гимнастерки нагрудный знак — красную звезду с плугом и молотом в обрамлении лавровой и дубовой ветвей, попытался нацепить на шинель Бекасова. Но звезда упала в лужу. Иван Лукич ее поднял, обдул, сунул в ладонь ротмистру.
— Носи с гордостью, товарищ. Шел домой никем, а стал красноармейцем. Мы не можем теперь, когда горит наш русский дом, сидеть по куреням, у баб под юбками. Или ты и теперь откажешься служить родине?
— Почту за честь воевать в рядах в Рабоче-крестьянской красной армии, товарищ главком, — ответил ротмистр.
— Ну-у, — поморщился Сорокин. — Пока только помощник главкома, но думаю скоро… Эх… А тебе, товарищ Мокей, вот.
Он вынул из деревянной кобуры маузер, протянул за ствол Ларнаку.
— Стреляй наших врагов, как ворон на кладбище, не жалей, тем более глаз у тебя меткий.
Выпил еще стакан. Облокотился на плечо Думенко:
— Мне бы прикорнуть часок, утомился с дороги.
Адъютанты повели Ивана Лукича в соседний купеческий дом, крашенный розовой краской, где ему был отведен весь второй этаж. В дверях Сорокин обернулся, вскинул сжатую в кулак руку:
— Пролетарская революция победит во всем мире!
— Несомненно, — кивнул Думенко, взял Бекасова под локоть. — Пойдем-ка поговорим с глазу на глаз.
Они сели на лавочку у крутого спуска к Среднему Егорлыку.
— Жалко, спивается Иван Лукич, а хороший казак, лихой, — сказал Думенко, прикуривая папиросу. — Знаю, ты ранен и тебе лечиться надо, но тут такое дело, Петр… За Одесской улицей, у Бровки стоит баржа. В ней несколько десятков пудов химических снарядов и несколько дюжин баллонов с какой-то отравой. Ты ведь специалист в этом. Нужно определить что за гадость такая, как ею пользоваться. И перебросить в Егорлыкскую. Судя по картам, которые вы с Мокеем прихватили, наступление Деникина скоро начнется именно с нее. Сможешь?
— Снаряды какого калибра?
— Обычные, трехдюймовые и пара ящиков, кажется, для 122 миллиметровых полевых гаубиц. Страшно даже к ним лишний раз подойти, здесь знаток нужен.
— Борис, а не боишься, что и белые хлор применят?
— Нет. Они ж теперь из себя цивилизованных изображают, пленных почти не расстреливают, говорят, что соблюдают все международные конвенции. В статье 23 Гаагской конвенции от 1899 года говорится о полном запрете химических боеприпасов, предназначением которых является отравление живой силы противника. Я изучил вопрос.
— То есть, они соблюдают конвенцию, а вы…
— Да брось, Петя, когда идет речь идет о жизни и смерти, папу родного уксусом отравишь. Ха-ха. Шучу. Мы ведь только попугаем кадетов хлором, выведем из психологического равновесия, а потом уже и честно шашками порубаем. Ну так согласен оказать хотя бы консультацию?