«Ну, Галя, ну молодец. Решила подставить мне провинциального актера. Я бы его пристрелила и не нужно было бы устраивать спектакля со взрывом штаба. Актеришку-то ей не жалко. А как красиво говорил, Лазарем заливался про прелести анархизма. Да и я, дура, перед ним распиналась».
Анна взвела курок, выстрелила в потолок. С него посыпалась пыль.
Почти сразу дверь распахнулась. На пороге стояли: Галя Кузьменко, Костя Талый и… почти в точности такой же как на диване — Нестор Махно. Где-то сзади, на улице, кажется, промелькнула голова Бекасова. «Значит, Петю уже не держат взаперти. Поверили?», — подумала Анна.
«Новый» Махно, в отличие от лежащего на диване, имел молодцеватый, свежий вид. Как и актер Пруткин с вострыми глазками и востреньким же носиком. Одет был в гусарский австрийский китель с белым обкладом. На копне смоляных волос — высокая каракулевая шапка, сдвинутая на затылок. Глаза подвижные, движения резкие.
— Что, змея, укусила мого Батьку? — ядовито спросила, подбоченившаяся Галя. В её руке был большой черный маузер. На лице — сарказм и вызов.
— Ай-ай-ай, — мотал головой Костя Талый, — как нехорошо.
Очередной Махно прошел в комнату, снял шапку, бросил на стол.
— Значит, все же убила меня, Бестия. Ха-ха. А красивая, глас не отвесть, корниловский мундир сидит на стройной фигуре как влитой, жаль будет вешать.
— Ну-ну, — возмущенно произнесла Кузьменко.
— А ты не вешай, — спокойно ответила Анна, протягивая Батьке револьвер. Тот его взял, заглянул в дуло, зачем-то понюхал. Сказал:
— Как же не вешать, когда ты меня убила? А Лёве Задову говорила, будто разочаровалась в Белом движении, сама давно хотела к нам податься. Он, наивный, и поверил.
— Я ей о нагане под подушкой рассказала, она и клюнула, — сказала Галя. — Мизансцену с актером придумала. Хорошо, правда?
— Ну и чему ты радуешься? — ухмыльнулась Анна. — Недаром от тебя Нестор по другим бабам бегает, с такой дурочкой долго не проживешь, сам рехнешься.
— Что?! — вздыбилась Галя.
— Таких режиссеров из погорелого театра и близко к подмосткам сцены подпускать нельзя. И Савва ваш Пруткин актеришка бездарный.
Кузьменко заулыбалась:
— Неужто раскусила?
— На нём печатными буквами написано кто он есть, — кивнула на лежащего трупом актера, на груди которого отчетливо была видна татуировка.
Галя, Махно, Талый подошли к дивану. В комнату вошел и ротмистр Бекасов. Странно, но его никто не остановил.
Кузьменко пожевала губами, почесала нос стволом маузера:
ebooksa