Я стоял у окна, держа записку в руках, боясь повернуться лицом к Кострову. Сначала надо было решить, что делать.
Две мысли мелькнули у меня сразу. Первая: лишь тогда имело смысл писать по-немецки, если ни Валя, ни Вертоградский не знают этого языка. Вторая: значит, Якимов не один, значит, есть «они», которые заставили его украсть вакцину. Первое надо выяснить сейчас же. Насчет второго мы поговорим с Петром Сергеевичем. Я повернулся и резко спросил Вертоградского:
– Разве вы не понимаете по-немецки?
– Нет, – сказал Вертоградский. – Впрочем, со словарем…
Я повернулся к Вале:
– А вы?
– Нет.
Я повернулся к Кострову:
– Где было письмо?
– В книге, – ответил Костров, – вместо закладки. Оно торчало между страницами, но я не обратил на него внимания. Я часто закладываю нужные мне места первыми попавшимися бумажками.
– А где была книга?
– У меня наверху.
– Все время? Последние дни вы ее не сносили вниз?