Саранча

персидское прозябание, перетерла нити, которыми дер-

жался наш брак после смерти дочери. Ты мечтала о доме, я не дал его.

Дом, семейный дом, это ведь не только квартира, в

которой обитают муж и жена. Дом – это муж, жена и

дети, …довольство. А тут нищета и мрак безысходный. Я

верю, будь жива Мариночка, мы не разошлись бы».

«Я – не Долли Облонская, измены не прощу даже ради

детей»,

– так начала она ответ и не дописала. Он прислал встревоженную телеграмму, она отозвалась:

«ЗДОРОВА, ДЕНЬГАМИ ВОСПОЛЬЗОВАЛАСЬ

ЗАИМООБРАЗНО. БЛАГОДАРЮ».

Денег все время не хватало, она питалась баранками и мацони. Больше всего поглощали передачи Онуфрию

Ипатычу. От него получались нелегально письма, которые она стыдилась читать, так эти мятые серые клочки были исполнены любви, благодарности, грамматических ошибок, словно их писал ребенок, в котором подобные слова и чувства неестественны:

«Я получил опять икру и конфекты, за что мне такие

благодеяния. Если я заслужил их своей неудачной любовью, а если это только жалость… Милая, ненаглядная, я перед

страшными часами нахожусь в жизни, вы мне и заступ-

ница и отрада. Как мне благословлять вас, я томлюсь в

беззвучной камере. Брат и мать фактически отказались

от меня, как и надо было ожидать, до последнего изды-

хания молюсь на вас. И пусть, пусть мне не было дано