Браво

– А каких виноградников вино?

– С подножия Везувия, и жар вулкана позолотил его кисти. Да если мои друзья продадут этот напиток старому

Беппо, вашему врагу, твой отец будет проклинать этот час всю жизнь!

Аннина, всегда готовая заключить выгодную сделку, с жадностью посмотрела в сторону гондолы. Большой балдахин был задернут, но воображение Аннины с готовностью подсказывало ей, что там полным-полно мехов с чудесным вином из Неаполя.

– Это твой последний приезд к нам, Джино?

– Как ты захочешь. Ну, спустись в гондолу, попробуй вино…

Аннина заколебалась, и, как обычно поступают женщины, когда они колеблются, согласилась. Они быстро подошли к лодке, и, не обращая внимания на гондольеров, растянувшихся на скамьях, Аннина сразу же скользнула под балдахин. Там, облокотись на подушки, лежал пятый гондольер: оказалось, что гондола выглядела внутри как городская лодка и ничуть не походила на лодки контрабандистов.

– Я не вижу ничего интересного для себя! – воскликнула разочарованная Аннина. – У вас какое-нибудь дело ко мне, синьор?

– Добро пожаловать! На этот раз мы не расстанемся так скоро.

Говоря это, незнакомец встал и положил руку на плечо

Аннины; перед ней стоял дон Камилло Монфорте.

Аннина была слишком ловкой обманщицей, чтобы чем-нибудь проявить свой притворный или действительный испуг, которому так легко поддаются женщины. Овладев собой, хотя ноги ее дрожали, она сказала нарочито шутливым тоном:

– Я вижу, герцог святой Агаты оказал честь контрабандной торговле?

– Я здесь не для шуток, девушка, в чем ты сама сумеешь убедиться! Перед тобой выбор: откровенное признание или мой справедливый гнев.

Дон Камилло говорил спокойно, но его тон и весь его вид не оставляли сомнений в его решимости.

– Какого признания ждет ваша светлость от дочери бедного виноторговца? – спросила Аннина невольно дрогнувшим голосом.

– Я хочу знать правду! И помни, на этот раз ты не уйдешь отсюда прежде, чем я ее узнаю. С венецианской полицией я теперь не в ладах, и твое присутствие здесь –

первый шаг в осуществлении моего замысла.

– Поступок довольно дерзкий в центре Венеции, синьор герцог.

– За последствия отвечаю я сам. Тебе же остается только во всем признаться – это в твоих интересах.