— Вы, стало быть, член экипажа?
— Да... уже год,— ответил Годфри.— Но, если Господу будет угодно, я скоро покину судно.
Не желая или не осмеливаясь говорить больше, Годфри удалился, чтобы сообщить капитану о том, как себя чувствует миссис Бреникен.
— Сдается мне, в жилах этого парнишки течет кровь настоящего моряка,— заметил Зак Френ.— Сразу видно... Взгляд прямой, ясный и решительный, голос нежный и твердый одновременно...
— Да, голос...— прошептала Долли.
Отчего в этом не вполне сформировавшемся мальчишечьем голосе ей чудился голос Джона? Долли сделала и другое, еще более значительное наблюдение: черты лица этого подростка напомнили ей о муже... Ему не было и тридцати, когда «Франклин» увез его так далеко и так надолго!
— Видите, миссис Бреникен, и англичане и американцы — все вам симпатизируют,— сказал Зак Френ, потирая свои большие сильные руки.— В Австралии вы встретите такое же доброе к себе расположение, как и в Америке. Не важно где — в Аделаиде или в Сан-Диего... И этот юный англичанин тоже желает нам удачи...
«Так он англичанин?» — подумала Долли, которую глубоко взволновал разговор с матросом.
В первый день плавание было очень приятным. Дул норд-вест с суши, и на море был полный штиль. Таким же будет море, когда «Брисбен» обогнет мыс Хау и пойдет в Бассов пролив.
В течение этого дня миссис Бреникен почти не уходила со спардека. Пассажиры судна выказывали ей искреннее почтение и явное желание находиться в ее обществе. Им очень хотелось посмотреть на эту женщину, чьи несчастья отозвались в сердцах многих людей и которая без колебаний и страха двинулась навстречу стольким опасностям в надежде спасти мужа, если Провидению будет угодно оставить его в живых.
Рядом с Долли никто не сомневался, что капитан Джон жив и будет спасен. Да и возможно ли было не разделять ее уверенности, слушая вдохновенные рассказы о том, какие смелые и решительные шаги она предпримет для спасения мужа?! Невольно собеседники мысленно устремлялись за ней, в глубь Центральной Австралии. Надо сказать, что среди слушателей находились и те, кто готов был сопровождать ее туда не только мысленно.
Но случалось, что посреди беседы миссис Бреникен вдруг умолкала. В глазах ее вспыхивал огонь, взгляд делался каким-то особенным, и только Зак Френ понимал, отчего это происходит. Столь внезапная перемена совершалась тогда, когда она видела Годфри; походка юного матроса, манера держаться, жесты — все это захватывало, волновало, переворачивало ее душу...
Миссис Бреникен не смогла скрыть от Зака Френа, что обнаружила поразительное сходство между Джоном и Годфри. И боцман с тревогой наблюдал за тем, какое впечатление производит на нее это совершенно случайное обстоятельство. Он не без оснований опасался, что такой поворот дела слишком живо напомнит ей о ребенке, которого она лишилась. Словом, было отчего тревожиться, видя, до какой степени присутствие юного матроса будоражит Долли.
Между тем Годфри, которому по службе не было надобности бывать на корме судна, отведенной исключительно для пассажиров первого класса, более не подходил к миссис Бреникен. Но, находясь вдалеке друг от друга, они часто встречались взглядами, и Долли готова была позвать его... Да, по первому знаку Годфри поспешил бы к ней... Но Долли не делала этого знака, и Годфри не приходил.
Как-то вечером, когда Зак Френ провожал миссис Бреникен в каюту, она сказала ему:
— Зак, нужно будет узнать, кто этот паренек, из какой он семьи, где родился... Может, он и не англичанин вовсе?
— Возможно, мадам,— ответил Зак Френ.— Может статься, он американец. Да если вы хотите, я спрошу о нем у капитана.
— Нет, Зак, нет, я сама расспрошу Годфри.
И боцман услыхал, как миссис Бреникен задумчиво вполголоса проговорила:
— Моему сыну, моему бедному Уотику было бы сейчас примерно столько же!