Жак Эллок тоже решил заняться поисками. К сожалению, все его попытки что бы то ни было узнать оказались безуспешными. Вернувшись на «Мориче», он погрузился в глубокое уныние, очень тревожившее Жермена Патерна. Его друг, обычно такой разговорчивый, жизнерадостный и общительный, едва отвечал на его вопросы.
— Что с тобой? — спрашивал его Жермен.
— Ничего.
— Ничего иногда означает очень много. Я согласен, положение этого юноши очень печально, но ведь это не значит, что ты должен забывать о твоей экспедиции.
— Моя экспедиция!
— Ведь не для того же, я полагаю, министр народного образования отправил нас на Ориноко, чтобы разыскивать полковника де Кермора.
— А почему бы и нет?
— Послушай, Жак, давай говорить серьезно. Это замечательно, что тебе удалось спасти сына полковника...
— Сына! — воскликнул Жак Эллок. — А! Сына! Так вот, Жермен, может быть, Жану лучше было бы погибнуть, если ему не суждено отыскать своего отца.
— Я не понимаю, Жак...
— Потому что есть вещи, которых ты и не можешь понимать.
— Спасибо!
Жермен Патерн не мог себе объяснить, откуда эта все возрастающая привязанность Жака к юному де Кермору, однако решил больше не задавать ему вопросов.
На следующий день, когда Жан вместе с сержантом Марсьялем пришел к господину Мирабалю, тот сам собирался идти к нему в сопровождении Жака Эллока. Расспросив жителей Сан-Фернандо, он узнал, что действительно лет одиннадцать назад какой-то иностранец посетил их городок. Был ли он французом? Никто не мог этого сказать, и, похоже, у него были основания хранить строжайшее инкогнито.
Жан увидел в этих туманных сведениях проблеск надежды. Можно верить или не верить предчувствиям, но он решил, что этот иностранец был его отец.
— А скажите, господин Мирабаль, — обратился он к старику, — известно, куда он направился, покинув Сан-Фернандо?
— Да, дитя мое. Он направился в верховья Ориноко.
— И с тех пор не было о нем никаких известий?
— Никто не знает, что с ним стало.
— Может быть, удастся что-нибудь узнать, если начать поиски в этой части реки...