— Глупостей!
— Племянник, из которого ты хочешь сделать солдата, как ты сам...
— Солдата!
— Да... солдата... которого следует держать в строгости и не скупиться на наказания, когда он их заслуживает.
— А если он их не заслуживает?
— Заслужит, — ответил Жан, улыбаясь, — потому что он всего лишь нерадивый новобранец.
— Нерадивый новобранец!
— А когда ты его накажешь на людях...
— Я попрошу у него прощения наедине! — воскликнул сержант Марсьяль.
— Это уж как тебе будет угодно, только чтобы никто не видел. А теперь, мой друг, пора спать. Отправляйся в свою комнату, а я останусь здесь.
— Хочешь, я буду дежурить у твоей двери? — спросил сержант.
— В этом нет необходимости. Мне ничто не угрожает.
— Конечно, но все-таки...
— Если ты будешь меня так баловать с самого начала, то тебе не удастся роль свирепого дядюшки!
— Свирепого! Разве я могу быть с тобой свирепым?
— Надо... Чтобы не вызывать подозрений.
— Жан, скажи, зачем ты решил ехать?
— Это мой долг.
— Почему ты не остался там, в нашем доме в Шантене[226], или в Нанте?[227]
— Да пойми же, я должен был ехать.