И как он печется об этом юноше, какими заботами его окружает вопреки своему решению быть с ним суровым. Но попробуйте-ка у него спросить, зачем нужна эта притворная строгость, зачем играет он эту столь неприятную для него роль, и вы увидите, как свирепо он на вас посмотрит и какими неблагозвучными словами посоветует вам не лезть не в свои дела. Что он и делал во время долгого плавания через Атлантический океан, разделяющий Старый и Новый Свет. Едва кто-нибудь из пассажиров «Перейре» пытался завязать дружбу с Жаном или оказать ему какую-нибудь услугу, что так естественно во время долгого плавания, как тут же появлялся ворчливый и неприветливый дядюшка и весьма нелюбезно ставил на место непрошеного доброхота.
На племяннике был свободного покроя дорожный костюм, пиджак и широкие брюки, сапоги на толстой подошве, белая панама на коротко остриженных волосах. Дядюшка же был затянут в длинный военный мундир, но без нашивок и эполет. Никакими силами невозможно было убедить сержанта, что просторная одежда гораздо больше подходит к венесуэльскому климату. Единственно, что удалось Жану, так это заставить его сменить фуражку на белую панаму и тем спасти упрямца от жгучих солнечных лучей.
Сержант Марсьяль подчинился приказу, хотя про себя ворчал, что плевать он хотел на это солнце, которому ни за что не пробить его железную башку, покрытую густыми жесткими волосами.
Само собой разумеется, что чемоданы дяди и племянника, хоть и не очень большие, содержали все необходимое для такого путешествия: одежду, белье, предметы туалета, обувь, одеяла и, конечно, большое количество патронов и оружие. Два револьвера — для племянника, два — для сержанта Марсьяля. Не считая карабина, которым сержант, будучи прекрасным стрелком, надеялся при необходимости воспользоваться.
При необходимости? Разве плавание по Ориноко грозит такими же опасностями, что и путешествие по Центральной Африке, и нужно быть все время настороже? Разве по берегам реки постоянно бродят банды жестоких и кровожадных индейцев?
И да и нет.
Как следовало из разговоров господина Мигеля, господина Фелипе и господина Баринаса, нижнее течение Ориноко от Сьюдад-Боливара до устья Апуре не представляло никакой опасности; в средней части, между устьем Апуре и Сан-Фернандо, следовало опасаться индейцев племени кива. Что же касается верхнего течения, то проживающие там индейцы все еще пребывали в состоянии абсолютной дикости.
Вы, конечно, помните, что путешествие господина Мигеля и его коллег должно было завершиться в Сан-Фернандо. А каковы были намерения сержанта Марсьяля и его племянника? Собирались они плыть дальше вверх по течению и, быть может, до самых истоков Ориноко? Кто мог бы сказать! Они и сами не знали этого.
Было достоверно известно, что полковник де Кермор четырнадцать лет назад покинул Францию и отправился в Венесуэлу. Что он там делал, как сложилась его судьба, какие обстоятельства заставили его покинуть родину, ничего не сказав даже своему старому товарищу по оружию? Возможно, дальнейшее развитие событий даст ответ на эти вопросы. Разговоры же между племянником и дядей не позволяли делать никаких конкретных выводов.
Пока можно рассказать лишь о том, что три недели назад, покинув свой дом в Шантене недалеко от Нанта, они сели на пароход трансатлантической компании «Перейре», направлявшийся к Антильским островам[229]. А оттуда другой пароход доставил их в порт Каракаса Ла-Гуйара. Затем по железной дороге они за несколько часов добрались до столицы Венесуэлы. Там они провели всего неделю. У них не было времени на осмотр этого не слишком богатого достопримечательностями, но зато весьма живописного города, одна часть которого расположена на равнине, а другая — более чем на тысячу метров выше. Единственно, что они сделали, — поднялись на высокий холм, называемый Голгофой[230]. Оттуда открывается вид на множество домов. Все они — облегченной конструкции, что объясняется постоянной опасностью землетрясений. Во время землетрясения 1812 года погибли двенадцать тысяч человек.
Но и кроме этого множества домов — в этом городе более ста тысяч жителей — в Каракасе есть на что посмотреть. Парки, почти сплошь состоящие из вечнозеленых растений, президентский дворец, прекрасный собор, террасы, ведущие к великолепному Карибскому морю...
Однако сержанту Марсьялю и его племяннику было недосуг любоваться красотами венесуэльской столицы. Неделю, проведенную в городе, они потратили на сбор сведений о путешествии, которое намеревались предпринять и которое, возможно, приведет их в весьма удаленные и малоизученные районы Венесуэльской Республики. Пока что они располагали весьма неопределенными сведениями и надеялись пополнить их в Сан-Фернандо. А оттуда Жан готов был двигаться дальше, вплоть до самых опасных территорий в верхнем течении Ориноко.
Если бы сержант Марсьяль попытался отговорить Жана от столь опасного предприятия, он натолкнулся бы — и старому солдату это было доподлинно известно — на удивительные в таком юном существе упорство и совершенно несгибаемую волю и ему пришлось бы отступить.
Вот почему эти два француза, прибывшие накануне в Сьюдад-Боливар, на следующий день были уже на борту парохода, курсирующего в нижнем течении Ориноко.
— Да хранит нас Бог, — сказал Жан, — и пусть он хранит нас как на пути туда, так и на обратном пути!
Глава III
НА БОРТУ «СИМОНА БОЛИВАРА»
«Ориноко берет свои истоки в земном раю», — записал в своем дневнике Христофор Колумб[231].
Когда Жан впервые процитировал это высказывание великого генуэзского мореплавателя, сержант Марсьяль лаконично ответил:
— Посмотрим!