Между тем Гарри Маркел продолжал лавировать, стараясь подвести «Стремительный» к середине портовой акватории. Гребцам, занятым доставкой пассажиров на берег, было строго-настрого приказано немедленно возвращаться на судно. Он сам собирался сойти на берег только в день прибытия и отплытия, с тем чтобы выполнить необходимые формальности в службе порта.
К одиннадцати часам на воду была спущена большая шлюпка; два матроса сидели на веслах, Корти за рулевого. Вскоре гости мистера и миссис Перкинс благополучно сошли на пристань.
Четверть часа спустя все собрались за столом в очень уютном и удобном доме в верхней части города, и речь зашла обо всем, так или иначе связанном с путешествием.
Мистеру Перкинсу исполнилось сорок пять лет, в бороде и волосах начинала пробиваться седина, у него была горделивая осанка, приятные манеры, добрый взгляд: все эти черты рано или поздно проявятся и у его сына. Среди колонистов не было более высокочтимого человека, чем мистер Перкинс, пользовавшийся всеобщим уважением за свою деятельность в качестве члена исполнительного совета. В то же время, будучи человеком начитанным и весьма образованным во всем, что касалось истории Вест-Индии, он мог бы сообщить мистеру Паттерсону весьма интересные сведения и показать подлинные документы из этой области. Можно не сомневаться, что уважаемый ментор воспользовался этим кладезем знаний, дабы пополнить свои путевые заметки, которые он содержал в таком же идеальном порядке, как и бухгалтерскую отчетность.
Миссис Перкинс, симпатичной креолке, было около сорока. Любезная, внимательная, благочестивая, она безраздельно посвятила себя воспитанию дочурок, Берты и Мэри, десяти и двенадцати лет. Легко представить себе радость матери от встречи с сыном, счастье обнять его после четырехлетней разлуки. Однако приближался момент, о чем говорилось за завтраком, когда Хьюберту предстояло вернуться на остров, с которым его семья не хотела расставаться. Через год ему предстояло проститься с Антильской школой.
— Нам будет его недоставать, — заметил Джон Говард, которому предстояло провести еще два года в стенах учебного заведения на Оксфорд-стрит. — Хьюберт такой прекрасный товарищ...
— Мы сохраним о нем самые добрые воспоминания, — добавил Луи Клодьон.
— Кто знает, возможно, вы и встретитесь в будущем?.. — заметил мистер Перкинс. — Быть может, мои юные друзья, кое-кто из вас и вернется на Антилы?.. Когда Хьюберт начнет работать в торговой фирме на Антигуа, мы его женим.
— И как можно скорее, — не преминула добавить миссис Перкинс.
— Хьюберт женится?! — воскликнул Тони Рено. — Ну и ну! Хотел бы я на это посмотреть!..
— Ха! А почему бы тебе не стать моим шафером?.. — подхватил Хьюберт, смеясь.
— Не стоит шутить с этим, молодые люди, — глубокомысленно заметил мистер Паттерсон. — Брак, как основа любого общества, является одним из самых уважаемых институтов в мире.
С этим спорить не приходилось. Миссис Перкинс, естественно, перевела разговор на миссис Паттерсон. Она поинтересовалась, есть ли известия от сей досточтимой дамы. Ментор ответил соответствующим образом: письма от нее задерживаются, но, возможно, он получит одно из них на Барбадосе, перед тем как пуститься в обратный путь. Затем, достав из кармана фотокарточку, с которой он никогда не расставался, мистер Паттерсон дал ее собеседнице, не без некоторой гордости.
— Какое доброе и очаровательное лицо, — сказала миссис Перкинс.
— И достойная супруга мистера Горация Паттерсона, — добавил мистер Перкинс.
— Она спутница моей жизни, — ответил мистер Паттерсон, слегка взволнованный, — и все, чего я прошу oт неба, это найти ее после моего возвращения... hie et nunc (здесь и сейчас)!..
Что имел в виду мистер Паттерсон, произнося последние слова, кто знает?.. Он произнес их понизив голос, и на них не обратили особого внимания.
Покончив с завтраком, было решено посетить Сент-Джонс, а затем совершить прогулку по окрестностям. Был предусмотрен и часовой отдых в чудесном саду, под раскидистыми деревьями. Мистер Перкинс сообщил мистеру Паттерсону интересные сведения из области истории отмены работорговли на Антигуа. В 1824 году. Англия подписала акт об отмене рабовладения и, в отличие от того, что происходило в других колониальных владениях, сделала это без всяких переходных периодов, обычно устанавливаемых для «привыкания» негров к новым условиям существования.
Акт предусматривал определенные обязательства, призванные смягчить неизбежные последствия этого решения; однако негры, почти сразу же освободившиеся от этих обязательств, тут же испытали, если угодно, на собственной шкуре все преимущества и недостатки полной свободы.
Правда, столь резкая жизненная перемена несколько смягчалась положением хозяев и рабов, которые зачастую являли собой подлинные семейные образования. Поэтому, хотя акт об освобождении немедленно сделал полноправными гражданами тридцать четыре тысячи негров, тогда как белых на острове насчитывалось всего лишь две тысячи, на Антигуа не было отмечено ни одного эксцесса, ни одного акта насилия. С обеих сторон установилась атмосфера доброго согласия, и вольноотпущенники изъявили желание остаться работать на плантациях в качестве слуг или наемных работников. Следует заметить, что колонисты проявили трогательную заботу о благосостоянии бывших рабов. Они обеспечили их существование с помощью постоянной оплачиваемой работы; построили жилища, гораздо более удобные, чем их хижины из пальмовых листьев, негры получили одежду, а вместо съедобных кореньев и соленой рыбы, служивших раньше их обычной пищей, стали регулярно получать свежее мясо, что значительно улучшило их рацион.