— Что?
— Газини — это кровь в переводе на русский, — зачем-то просветил спутницу Виктор.
— Тем более больше с ним не поеду! — категорично заявила шведка. — Он постоянно жует какие-то зеленые листья и мне предлагал.
— Это кат. Наркотик.
— Так ты посадил меня в кабину с наркоманом?! — возмутилась Сигрид.
— Ну, ты ведь марихуану куришь?
— Ну, марихуана — другое дело.
— Не вижу разницы. Не употребляю ни одно, ни другое…
— Да когда эти верблюды закончатся! — разозлилась Сигрид.
— Вообще-то они здесь живут, — сказал Виктор и сел в ту же позу, в которой ехал, рядом с молчащим Вубшетом.
— Так я могу поехать наверху? — переспросила Сигрид, уже забравшись в кузов и устроившись рядом в Лавровым.
— Ну, если не боишься кукунти-бунти, — многозначительно ответил журналист и скрестил руки на груди.
— А что такое кукунти-бунти? — поинтересовалась Сигрид, но ее голос утонул в звуке вновь заведенного двигателя грузовика…
…Затем был краснозем с большими колючими кустами акации и раскидистыми мимозами. Тут Виктор не удержался. Он снял крышку своей фотокамеры и стал делать великолепные кадры. Яркое насыщенное небо, красный, будто тертый, кирпич, грунт и тысячи оттенков зеленого на кустах и деревьях, одинаково приплюснутых сверху и оттого загадочных, как на картине художника, рисующего фантастику.
— Так что такое кукунти-бунти? — спустя какое-то время спросила опять Сигрид Лаврова, продолжающего активно фотографировать пейзажи.
Виктор хмыкнул.
— Надо же, запомнила эту белиберду. Я и сам не запомнил…
— Зараза ты, Лавров! А я тебе верила, — напоказ обиделась Сигрид.
— Ты не все обо мне знаешь… я еще иногда храплю по ночам, — ответил Виктор, не отрываясь от объектива.
— …Смотрите, слоны! — вскрикнула Сигрид так, что Вубшет чуть не выпрыгнул из кузова прямо на ходу.