Тут во дворе появился, наконец, Клык. В одной руке у него был странный пластмассовый ящик с решетчатой передней стенкой, в другой — пакет, в котором просвечивали консервные банки. Босс облегченно вздохнул. Явился. С ним все-таки как-то… спокойнее.
Однако возле самого подъезда Клыка оттеснили в сторону два неизвестно откуда взявшихся парня. Забрали у него пакет и клетку, а самого куда-то утащили. Только что был — и нету. Не то чтобы Боссу так уж необходимо было присутствие на встрече (знать бы — с кем?) Клыка, но кто-то же должен, как говорится, спину прикрывать. А теперь что? И откуда эти два бойца (пусть в штатском, но по всем ухваткам ясно же, что бойцы) взялись?
«И что мне теперь, — думал Босс, — самому дверь для неизвестного визитера открывать? А откуда я узнаю, что открываю тому, кому надо? Может, это все наворочено, чтобы меня ликвидировать без помех?»
Да ну, с чего бы? Не девяностые все-таки, так-то уже никто не беспредельничает. А мешать я никому не мешаю, да и люди меня прикрывают немаленькие…
Босс плюхнулся в кресло. Выскочивший из-под дивана котенок тут же кинулся штурмовать его ноги, видимо, решив, что льняные брюки — отличная новая игрушка, идеально приспособленная для лазанья. Только Босс собрался скинуть настырного чертенка с колен, из прихожей донесся отчетливый скрежет замка. Неизвестный визитер, не дожидаясь, пока его встретят, открывал дверь самостоятельно.
Визитером оказался — ну кто бы сомневался! — Полковник. Собственной персоной. «Эх, — мысленно выругался Босс, — все я правильно понял. Заберут моего пацана гениального. Вот жалость-то — столько бабла на нем срубить можно было бы… Но с этими бодаться — да нет, конечно, это я спьяну да с похмелья хорохорился, а так… Нет уж, себе дороже. Чего я, в самом-то деле, распсиховался? Ну погорячился, ну примерещились алмазные реки с кокаиновыми берегами, ну разозлился, что шанс отнимают — с кем не бывает. Проживем и без этого…»
Котенок, которого он так и не успел сбросить с коленей, свернулся клубком и заурчал.
— Что, гражданин Аланов, допрыгался? — Полковник уселся в кресло напротив. Взгляд его был исполнен безразличия, словно Босс — что-то совсем неинтересное, вроде стула или подоконника. — Да ты сиди, сиди, не дергайся, Аланов.
Еще и по фамилии называет — как на допросе. Плохо дело…
— Это вы про что? — он попытался изобразить на лице «я не я и хата не моя». — Если про бои без правил, так вы же и сами туда заглядываете. И депутаты у меня бывают, и еще кое-кто из высших чинов. Да и потом… все же на Клыка записано. По бумагам хозяин — он. Хоть и не знает. Так ему и не положено. Я ж там чисто сторожем числюсь. Так что с меня вам взять нечего, — выложив все это, Босс слегка приободрился.
— Тут ты прав, — все с тем же безразличием сообщил Полковник. — Все я знаю, это точно. И то, что бойцы твои наркотой торгуют, тоже знаю. И тебя заодно снабжают. Так что притон у тебя там получается…
— Не у меня, — почти успокоившись, возразил Босс. — Вы забыли? Не у меня, а у Клыка. У гражданина Кривенко. А я просто сторож. Вот тут моя сторожевая точка, вон там, в соседней комнате, сейф стоит — ключ в шкафу, в кармане старых джинсов. В сейфе все документы. И на собственность, и кто за что. А я только за сохранность мебели отвечаю… Полковник, — он подался через стол, забыв о котенке на коленях — тот выпустил коготки, стараясь не свалиться, Босс зашипел, — ну забирай ты этого Козырева и отцепись от меня. Ну чего, в самом деле? А наркотой пусть наркоконтроль занимается. Это ж не ваши дела, зачем вы волну гоните?
— А наркоконтроль уже занялся, — равнодушно сообщил Полковник и вдруг как будто приподнялся весь. — Ты что, блатной, память потерял? — вытащив из пиджака несколько бумажных листов, он разложил их перед Боссом. — Вот протокол, тобой подписанный. Вот экспертное заключение. Вот твоя подписка о невыезде. А вот и самое главное — расписочка: мол, ты все осознал, проникся и готов — по собственной воле, заметь, готов — всячески сотрудничать со следствием. Неужто не узнаешь?
Босс разглядывал лежащие перед ним бумаги, как будто на клубок змей в зоопарке смотрел. Только там змеи за стеклом бронебойным, а тут — вот они, наизготовку, и у каждой — зубищи ядовитые. К горлу подступила тяжелая мутная волна. Так вот почему Топтун сказал «я не при делах». Вот оно что. Слили меня. Скинули в толчок и воду следом спустили… Но почему? За что? Из-за этого сопляка? Да он же только-только появился, мы с ним только-только договорились, он нам еще и медной копейки не заработал.
— За что меня так? — прошептал он, облизнув моментально пересохшие губы.
— Было бы за что, — сквозь равнодушие на лице Полковника проступило что-то вроде брезгливости, — ты бы сейчас здесь, в дорогом ресторане, не сидел. Тебя бы в соседнем овраге бродячие псы догрызали. Но ты в последнее время совсем берега попутал. Неадекватен ты стал, Босс, — привычная кличка прозвучала из уст Полковника как змеиное шипение. — Нам такие люди без надобности. И даже более того. Вредны такие люди. Так что не «за что», а «потому что». И это очень хорошо, что по документам тут Кривенко всем хозяйством командует. Очень даже прекрасно. Он парень, может, и не так чтобы семи пядей во лбу, но вполне сообразительный. И трудолюбивый. И, что еще важнее, без вредных привычек. Вот он нам гораздо больше подходит, чем растерявший остатки мозгов придурок. Чем ты то есть. Настолько больше, что мы и квартирку твою ему отдали.
Дверь кабинета чуть приоткрылась, в щель просунулась рука — довольно волосатая — поставила на пол и скрылась. Котенок приоткрыл один глаз, перекатился на другой бок и снова свернулся клубком.
Босс терял сознание два раза в жизни: один раз — в жестокой тюремной драке, второй — от передозировки. Сейчас, показалось ему, явно подступает третий раз.
— Теперь слушай внимательно, — продолжал Полковник. — Всем твоим друганам уже известно, что ты спалился. И вот про это, — он ткнул пальцем в одну из бумаг, в расписку, должно быть, — тоже известно. Нынче ночью ты сдал всех, кого только мог. Толку, правда, от твоих показаний немного, но, как ты думаешь, не обидятся ли эти… люди на твою излишнюю разговорчивость? А что под кайфом был, так это для них, сам понимаешь, не оправдание. Может, еще сильнее обидятся. А когда такие… люди обижаются… ну, ты сам знаешь.
— И что мне теперь… — договорить Босс не смог: ни губы, ни язык не слушались, зубы выбивали какую-то дикую дробь. Как будто его из теплой баньки на мороз выставили — да так и оставили в сугробе.