— А ты случайно не видела, что я написал? — Глеб попытался изобразить сарказм, но получилось беспомощно-просительно.
— Не видела, — хмыкнула Анджела. — Но слышала. Ты писал и вслух повторял. Типа все в порядке, ты поехал в этот, как его, который я запомнить не могу. Еще прощения просил. Не судите меня строго, я в плену у роковых обстоятельств.
— Про плен роковых обстоятельств — твоя, что ли, подсказка?
Она пожала плечами:
— Что тебе не нравится? Ты одобрил.
Сморщившись, Глеб схватился за голову.
— Курьер? Курьер… Черт, не помню никакого курьера.
— Ну, ты его попросил, — подсказала снисходительно Анджела, — чтобы он записку в почтовый ящик бросил. И чтоб никто не видел. Код сказал, чтоб в подъезд зайти. И знаешь, — она потянулась, — в твоем исполнении все это выглядело вполне осмысленно. А ты, оказывается, в полной отключке был. Забавно.
— Ладно, с этим проехали, — буркнул Глеб. — Но мой побег из предварительного заключения… Милиция же должна уже вся на ушах стоять!
— Вот еще! Делать им больше нечего. Спят все. Или телевизор смотрят. Вряд ли ты такая уж важная птица… — Анджела подмигнула. — Для меня-то важная, а для них, похоже, не очень. И ты, и братец твой…
— Знаешь, — нахмурился Глеб, — у нас с ним иногда бывало, что мы друг друга издалека чувствовали… я даже не знаю, как сказать… может, общее энергетическое поле или еще что-то… И сейчас я чувствую, что с ним все в порядке. То есть не знаю, где он и что, но…
— Но это же хорошо, разве нет? Вот ему я не завидую, если он сейчас твое похмелье чувствует, — она хихикнула. — Этот мартини, что у тетки в буфете стоял, наверное, паленый был…
Обыденный тон, которым говорила Анджела, удивительно успокаивал. Зря он, думал Глеб, на нее свысока смотрел: мол, примитивная вертихвостка, все интересы вокруг модных тряпок. Однако события последних суток… это была какая-то другая Анджела — решительная, сообразительная… надежная. Про Алену он никогда ничего подобного не думал. Алена… сердце привычно екнуло. «Да полно, — неожиданно мелькнуло в голове, — кто такая Алена?» Она всегда была для него «девушкой Боттичелли». Неважно, что она чувствует, о чем думает, главное — образ. Но это же смешно. Все равно что влюбиться в Мону Лизу или Венеру Милосскую — и плевать, что она без рук. Смешно. А вот Анджела… живая. И кинулась ему на помощь. И даже, кажется, ни на что особо не рассчитывала — просто кинулась, потому что… как она сказала… «по-другому не могла».
— Слушай, а деньги, которые ты у родителей… Нет, я все возмещу… но когда?
— Ай, ладно! — отмахнулась девушка. — Подумаешь! Ну, повопят, посуду побьют, папочка, может, ремнем достать попытается… если получится, — она хихикнула. — Забей! У нас и так две машины, а третью, пока папуля гараж не перестроит, и ставить-то некуда. Ой, чего нашла! — Анджела, округлив, как бы в изумлении, глаза, оторвалась от «аптечной» коробки, в которой увлеченно копалась. — Алка-Зельтцер! Именно то, что нам с тобой сейчас нужно! Нет, но тетя, тетя какова! Откуда у нее? Неужели она себе… позволяет? Вот весело. На, — она бросила Глебу два пакетика, — сумеешь развести? И вдобавок я предлагаю принять пустырничку. Или валерьянки. Есть и то, и другое. А мы слегка нервы успокоим. Да не подпрыгивай ты, иди смотри свой интернет, ручаюсь, там тишина полная. Подумаешь — подозреваемый сбежал. Ты же не какой-нибудь авторитет или олигарх. Кому ты нужен, кроме родителей? Ну, и меня, конечно…
Когда, полистав новостные сайты — там действительно не нашлось ни слова ни про какой побег — Глеб вернулся на кухню, Анджела сосредоточенно капала в чашку из темного пузырька.
— Я решила, что лучше валерьянка, чем пустырник, — деловито сообщила девушка. — На, выпей, — долив воды, она протянула чашку Глебу, который послушно выпил горьковатую жидкость. — Вот и молодец. Теперь быстренько в душ. Стрижка-краска только на чистые волосы.
— Какая стрижка? Какая краска?
— Ну здрассьте! Кто мне талдычил про маскировку в целях конспирации? Кто посреди ночи рвался в круглосуточный салон? Еле отговорила. Согласился, что я тоже вполне могу… законспирировать. А я что? Я пожалуйста! Давайте длинноволосого блондина превратим в стриженого брюнета — да в пять секунд, не вопрос. Не, ну не в пять, конечно, но недолго, честно. Или отбой?
— Да нет, наверное, — растерянно протянул Глеб.