Конец наступил быстро. Не было ни денег, ни вещей, ни заработка — остались крупные долги и неумолимые кредиторы. Потянулась тяжелая, непривычная жизнь: его преследовали кредиторы, хозяйка грозила выселением и пр. пр. Сколько оскорблений, презрительных суждений, притворных сожалений, стоющих пощечины. Весь день он бегал в поисках заработка и ночью-поздно, ночью-часто голодный пробирался к себе в комнату и, стараясь не шуметь, раздевался впотьмах и ложился измученный, злой. А утром нужно было уходить рано, чтобы избежать неприятных визитеров. И так изо-дня в день, изо-дня в день. А работы не было и приходилось прибегать к мелкому, унизительному кредиту и не брезговать грошовым заработком. Ему нужна была передышка для спокойной работы, а ему не давали этой передышки. Нередко он собирался послать всех к чорту и предоставить все своей судьбе… Ну, суд. Пусть! Неприятно, но зато сразу, решительно. Что-ж делать? Проиграл — плати. Но кредиторы не хотели суда и расчитывали только на его заработки и сидели у него на шее. В конце концов, он не мог обвинять их: они хотели только получить свои деньги. Он вздохнул и снова взял газету. Большое объявление посредине текста привлекло его внимание:
«10.000 долларов
наличными немедленно выплачивается лицу, которое согласится спуститься с аэроплана (высота 1.000—1.500 метров) на спасательном аппарате, изобретенном инженером Матью».
Далее стоял адрес, куда следовало (Обратиться для переговоров и ознакомиться с условиями.
Лешоу улыбнулся: вот та сумма, которая устроит его. Она вернет ему возможность спокойной работы, поможет распутаться с долгами, словом — спасет его. А риск? Риск — жизнь. Вся, целиком, поставленная на одну карту. Слово «карта» вызвало представление об этих маленьких, блестящих кусках картона, с мягким шелестом падающих на зеленое сукно, и то непередаваемое ощущение, когда вскрывают карты, ударило, как вино, в голову.
— Крупная игра Бэзиль, — пробормотал он. — Вздор, это не способ поправить дела, да к тому же, вероятно, желающих найдется не мало. Это не для него.
Он отбросил газету, но через секунду опять взял ее и еще раз перечитал объявление. Настроение было испорчено — он был отравлен этой газетой, и объвление влекло его к себе, как бездна. Цифра 10.000 мелькала перед ним, переплетаясь с его мыслями. Он встал и вышел, тут же, при входе, купил бессознательно газету и направился в городской сквер.
По существу, ему нужен был случай быстрого «обогащения», иначе, при сложившихся условиях, не выпутаться. Уехать? Нет и нет! Скрываться еще в худшей обстановке? Никогда!
Что собственно ему мешает рискнуть? Цена жизни? Ну, пожалуй, не это. Он страстно любил жизнь и ее радости, но по натуре был немного Фаталист и… игрок. Может быть, жизнь приготовила для него крупную ставку, максимальную ставку в 10.000 долларов против жизни. Стоит сыграть!
Близкие? Он одинок.
Друзья? У него их не было с детства, а приятели не могли итти в счет.
Женщины? Ф-ф-фа! Их было слишком много в его жизни, этих прелестных цветов, то нежных, то ядовитых, но в этом случае они не могли влиять на его решение.
Но было что-то, что протестовало. Животный страх? Пожалуй! Но больше того — остатки свободной, разумной воли, не совсем утраченной в чаду азарта и в чувстве отчаяния. Ум допускал потерю денег, чего угодно, но не жизни — это был слишком глупый способ поправить дела. Идя в этом направлении, можно было додуматься до преступления. Лешоу сидел, не отрывая глаз от газеты, как зачарованный. Потом быстро поднялся, сложил газету и решительно направился к выходу. И чтобы ни одна мысль не отвлекала его от принятого решения, он напевал вполголоса свое любимое:
«Любовь везде одна, как солнце».
Инженер Матью был высокий, представительный господин с уверенными» спокойными манерами.
— Сегодня, несмотря на ранний час, вы уже — третий, — сказал он Лешоу в своем маленьком кабинете. — Один был очень простой, какой-то чернорабочий, он полагал, вероятно, что, ему придется быть только мертвым грузом, а второй… разочарованный субъект… ему нужна, видите-ли, психическая встряска. Ни тот, ни другой не подошли. Мне нужен человек, который любит жизнь и хочет жить. Нужно, чтобы он, как я, понимаете ли: как я, понял идею аппарата, поверил бы в него, как я сам, и чтобы у него не было другой мысли, другого желания, другой веры, как вера в успех моего дела. Ну, а теперь скажите, что побудило вас, интеллигентного человека, рисковать жизнью за сравнительно некрупную сумму…
Лешоу не колебался: он откровенно разсказал инженеру про свое положение, не скрыл своей страсти к азарту, и, слегка волнуясь, просил Матью принять его кандидатуру.
Матью все время сочувственно кивал головой и вдруг, после минутного молчания, как-то утратил свой уверенный вид, ближе сел к Лешоу и, понизив голос, сказал:
— Вы — то, что мне нужно. Откровенность за откровенность. Я убил на это изобретение все свои деньги. Те деньги, что назначены в премию, — мои последние деньги. Если опыт не удастся, я конченный человек, если удастся — я разбогатею. Может быть, вы скажете, что в этом случае лучше рискнуть самому. Я долго думал об этом и решил потому не пробовать самому, что я
Он повел Лешоу в соседнюю комнату и принялся объяснять ему устройство аппарата, который висел посреди комнаты на тонком тросе. Лешоу был человек с воображением и его заинтересовало простое и остроумное устройство аппарата. Он легко усвоил основную идею и обрадовал инженера Матью каким-то дельным замечанием. Они вернулись в кабинет.
ebooksa