— Что это значит? — произнес он со сдерживаемой злобой. — Ты лжешь, Клоох, как все индейцы, когда они имеют дело с белыми. Ты знаешь, зачем я иду к начальнику и хочешь меня удержать. Но я белый человек! Не воображаешь ли ты, что я проживу всю свою жизнь с женщиной вашего племени? Ври себе дальше, меня все равно не удержишь.
— Ты не хочешь ребенка? — спросила она дрожащими губами на своем ломаном английском языке.
— Ты лжешь! — повторил он, злобно тряся ее за плечи, — ты знаешь, что ты лжешь. Перестань, слышишь?
Она всхлипнула. Но он продолжал кричать на нее.
— Говори ты настоящим языком, слезы тебе не помогут. Я решил ехать и так и будет!
— О нет, — умоляла она, — подожди, пока родится ребенок… такой большой, хорошенький ребенок… он будет похож на тебя, на своего… на своего… — она искала нужное ей слово и, найдя, улыбнулась сквозь слезы и продолжала — большой, хорошенький ребенок, совсем, как его паппи! Ты останешься со мной и с ребеночком.
Блунт встал. Молодая женщина бормотала жалкие, бессвязные слова. Но он оттолкнул Клоох и полуиспуганно, полусердито смотрел на нее. Потом молча одел свои мокасины, шубу и исчез во мраке ночи…
На следующее утро Блунт причалил свою моторную лодку в бухте, где стояли рыболовные суда. Уоллес, начальник, сидел у своей конторки. Он работал ежедневно от пятнадцати до восемнадцати часов, чтобы справиться к концу сезона с кипучей работой. Проходя под дождем по гавани, Блунт слышал бряцание воротов, стук жестянок. Когда Блунт вошел, Уоллес поднял голову.
— Здравствуй, Блунт, — равнодушно произнес он.
— Доброе утро, мистер, — ответил Блунт. — Я хочу в этом году вернуться с пароходом. Место-то верно найдется?
— Вы хотите вернуться? — удивленно спросил Уоллес.
— Да, почему бы нет? Я, ведь, могу ехать, когда хочу. А разве нет?
— Пусть так. А как же будет с девушкой-индианкой?
— Ах, это Клоох-то!.. Ей все равно. Ведь, она чувствует иначе, чем мы. А если бы и не так… она скоро забудет.
— Я в этом не совсем уверен. Я хорошо знаю туземцев и ваш не первый случай. Прошли те времена, когда мужчина мог себе брать индианку и через несколько месяцев спокойно бросать ее на произвол судьбы. Вы можете сесть на обратный пароход, но я уверен, что не успеем мы дойти и до пролива Унимак, как получится радиотелеграмма, и вас задержат, пошлют обратно и заставят исправить то, что вы наделали.
Уоллес нетерпеливо барабанил по разделявшему их столу и убедительно продолжал.
— Если бы у вас осталось что-нибудь, похожее на честь, я прибег бы к ней. Но это не произведет на вас никакого впечатления. Вы заработали груду денег, возвращались с полной лодкой, когда другие не имели никакого улова. И кому вы обязаны? Этой девушке и ее замечательному знанию местности. Послушайтесь моего совета, узаконьте ваш союз. Для вас это будет только барышом. Но, во всяком случае, общество, представителем которого я состою, взяло на себя обязательство доставить вас обратно на родину и я должен выполнить это обязательство.
Лицо Блунта все сильнее и сильнее краснело от злости. Но он дослушал Уоллеса до конца.
— Я еду с судами, — сказал он. — Мне нет дела до радио и жандармов. У меня двадцать тысяч долларов и если меня накроют, я себе найму хорошего адвоката.
— Вы заработали вместе эти двадцать тысяч долларов, а берете их все себе? Меня это нисколько не удивляет.
ebooksa