Постель была не очень привлекательна, но дрожь, охватившая Кокерделя, заставила его решиться попытать в ней счастья. Он снял свои мокрые сапоги и поставил их на решетку камина; он был полон мусора. Кокердель зажег его, думая, что это подсушит его сапоги. Затем он выпотрошил карманы своего пиджака и повесил его сохнуть на перила. Пока он занимался этим, стоя на лестнице, внезапно послышался настойчивый стук у входной двери. Кокердель чуть не вскрикнул от испуга. Пот выступил на его лице. В руке у него был смятый платок, он вытер им лоб.
— Какой я дурак! — подумал он. — Вероятно, это еще кто-нибудь ищет убежища.
Никто не отвечал на стук. Кокердель заглянул вниз, в пролет лестницы. Одноглазый не был глух и так скоро не мог уснуть: он, наверное, слышит. Но он не выходил. Стараясь увидеть старика, учитель нагнулся над перилами, и вдруг слух его уловил странный звук: тик-так, тик-так… Без всякого сомнения часы опять пошли. Неужели он находится в кошмаре? Но нет, все слишком реально в этом зловещем доме. Кокердель содрогнулся.
Снова застучали в дверь, и снова сильнее забилось сердце Кокерделя. И опять учитель успокаивал себя: — Наверное, это кто-нибудь в поисках ночлега. Да и ничего нет удивительного! — в такую ночь! Лучше бы мне спуститься.
Он поставил ногу на ступеньку. До его слуха донеслось тиканье часов: — Не ходи, не ходи, не ходи…
Кокердель подскочил как ужаленный. Лицо его побледнело и покрылось потом.
Стук на минуту прекратился. — Не ходи… не ходи… не…
Вдруг застучали с новой силой; казалось, стучавший преисполнен гневом и отчаянием. Шум был оглушителен.
— Это становится, положительно, глупым… Я должен спуститься, — пробормотал Кокердель. Он хотел взять с собой свечу и пошел за ней, но остановился. Угрюмо ругаясь, одноглазый старик выполз из своей комнаты. Кокердель слышал, как он спускался с лестницы и видел, как мерцало пламя его свечи.
Учитель все еще стоял, прислушиваясь; открылась дверь, последовал краткий разговор. Действительно, незнакомец требовал ночлега. Он добился этого скорее чем Кокердель, а тон одноглазого был любезнее, когда он вел его в кухню. Кокердель не видел незнакомца, но, судя по легкой, крепкой походке, решил, что он молодой человек.
— Ну, кажется, все в порядке, — подумал Кокердель, и вернулся в свою комнату, оставив дверь открытой. Он предполагал развесить свое платье на перилах.
Хотя он и забыл про часы, все же в нем было предчувствие какой-то неминуемой, ужасной трагедии. Он медленно снял носки; ему показалось, что ноги его мокрые; он взял носовой платок и вытер им ноги, а затем повесил его на камин сохнуть, Носки он положил на перила.
Когда он запирал дверь, из замка вывалился ключ; будучи очень близорук, он никак не мог найти его. Им овладело отчаяние. Он поймал себя на том, что механически говорил: — Что будет, то будет. Что я могу сделать? Кроме того, что же можно сделать?
Он разделся и, развесив по комнате оставшееся платье, улегся в постель с чувством тупого отчаяния.
Несмотря на это, он уснул.
Кокердель проснулся сразу, с полным сознанием окружающего, с уверенностью, что его разбудил звук, похожий на крик.
Учитель сел на «постель. — О, господи! Что же это! — прошептал он, напрягая слух. С момента его появления в этом страшном доме, он, кажется, только и делал, что прислушивался.
Но крик — если не повторялся.
Быть может, это это был крик — его воображение?
Но если так, то что же разбудило его?
ebooksa