Фараон

Присутствуя в числе высокопоставленных писцов администрации, Пахек ел через силу, настолько происходящее было ему поперек горла. Было тошно наблюдать и торжество Тутмоса, и малодушие соотечественников, но ничего, все это временно…

За отдельным столом на помосте царь наблюдал за гостями. Ощутив на себе его взгляд, Пахек встревожился. Неужели Тутмос угадал его истинные чувства? Многие верили, что фараон управляет разливами Нила и обладает такой магической силой, что никакому врагу его не одолеть. Глупые россказни! И все же молодой сириец вздохнул с облегчением, когда государь отвел глаза. Он поспешно завязал беседу с коллегами, изображая приличествующее случаю веселье.

От ненависти, злости и вина у Пахека голова пошла кругом. По окончании трапезы гости вышли в сад – выпить сладкого ликера и пофлиртовать с дамами.

Тутмос под охраной двух телохранителей принимал благодарности от гостей и мог вот-вот уйти.

Сотня шагов – и он будет недостижим в своих апартаментах! На несколько коротких мгновений все трое, он и его спутники, повернутся к Пахеку спиной…

Идея была безумной.

Выхватить у телохранителя из ножен меч и вонзить фараону в спину. Самого его, конечно, убьют, зато он станет героем своей страны, которая тут же вся восстанет! Лишившись руководства, египтяне не устоят.

За смерть Тутмоса Пахек готов был заплатить своей жизнью.

Он шагнул к своей цели, и тут возникло неожиданное препятствие. Северный Ветер преградил ему путь.

– Ну куда опять запропастилась эта скотина? – послышался раздраженный голос Старика, разыскивающего своего ослика.

104

Официальный концерт, приуроченный к моему возвращению в Фивы, – первый в жизни малышки Меритамон. В составе женского оркестра ее мастерская игра на флейте ошеломляет двор. Растроганная царица с трудом сдерживает слезы. На музыкальном небосклоне зарождается новая звезда…

Серьезная и рассудительная, Меритамон совершенно не похожа на своего младшего брата, чью бурную энергию приходится обуздывать наставнику Мину, и не без труда.

Среди восторженных слушателей – пес Геб, большой любитель музыки. Он сидит с важным видом, подняв уши. И голос у Меритамон с прекрасным тембром, узнаваемым среди тысяч. Он очаровывает даже непоседу Аменхотепа, которого наставник не отпускает от себя ни на шаг.

Царская семья, пребывающая в единстве и счастье, Египет на пике своей мощи, укрепившийся мир, процветающая экономика, пакт доверия между народом и правящими кругами, действенное и всеми уважаемое правосудие… Мне бы радоваться такому счастью, но нет – меня терзает беспокойство.

Зло источает постоянную угрозу, и я держу в памяти девиз Сенусерта III, выгравированный в его храме Осириса в Абидосе: «Бдительность и упорство». Упорство – моя природная черта, и с годами она только обостряется. Бдительность же, наоборот, требует ежедневных усилий, и часто их оказывается недостаточно. Тот, кто считает, что внимание его неослабно, жестоко ошибается. Как я ни прислушиваюсь и не вглядываюсь, вопреки стараниям Минмеса и Тьянуни, вопреки помощи Тота и моему опыту правления, силы мрака могут застать меня врасплох.

Если это случится, действовать или нет? Поучения Птахотепа и других мудрецов, запечатленные в их писаниях, укажут мне путь.

Гармония, воплощенная моей дочерью в музыке и пении, – момент благодати, хрупкий и преходящий.

* * *

Благодаря заботам главного лекаря Тьянуни уже не так страдал от болей в желудке. Он трижды в день принимал по пять пилюль, унимающих внутренний огонь, что было утомительно. Однако стоило пропустить прием, как желудочный пожар призывал его к порядку.

Личные дела он разложил на две стопки, две категории – внутренние и внешние. К числу внутренних он отнес дела главных чиновников государства: Минмеса, Маху, Джехути, Антефа, Рехмира и Менха Младшего. Ближайшие слуги государя, настолько ли они ему преданы, чтобы не питать других амбиций? Глава тайной полиции давно утратил наивность. В настоящий момент поводов усомниться в верности и честности этих людей у Тьянуни не было.