Радиосигналы с Варты

22
18
20
22
24
26
28
30

Только свержение Гитлера может принести народам мир и свободу!..»

Последние строки, которые призывали солдат вермахта к братскому единению с партизанами и совместному выступлению против Гитлера, Мюллер лишь бегло пробежал глазами. Внизу воззвания он увидел подпись: «Союз немецких офицеров. Вице-президент полковник Штайдле».

Начальник 603-й полевой комендатуры умел держать себя в руках. Он не грохнул кулаком по столу, он даже не стал кричать, лишь лицо его потемнело еще больше. Этого Штайдле он лично не знал, да полковник нисколько и не интересовал Мюллера. Что-то другое заставило его побагроветь. Первые фразы воззвания частично подтверждали его собственную оценку партизанского движения. Он чувствовал себя застигнутым врасплох, словно лично его обвиняли в преступном бездействии. К тому же до его сознания дошла опасность, исходившая от этой бумаги и угрожавшая порядку и дисциплине в войсках. Это помогло ему взять себя в руки.

Он повернул голову и, холодно взглянув на адъютанта, спросил:

— Где она найдена?

— В доме отдыха, господин генерал. У выхода, во дворе. Других листовок пока не обнаружено.

«Или о них пока еще не сообщили». Мюллер ни секунды не сомневался, что листок на его письменном столе — это только начало, что это могло привести к событиям, которые следовало задушить в самом зародыше, пока в гарнизоне не начались волнения. Ему в голову вдруг пришло, что сам он воспринимал известие о сброшенных немецких коммунистах за вздорные слухи. Коммунисты были здесь, листовка подтверждала это. Было ли их десять, пять или три человека — неважно. Одного и то было вполне достаточно.

Он приподнял папку, не прикасаясь к листовке.

— СД уже знает?

— Нет.

— Хорошо. Я сам свяжусь с ними. Позднее. — Мюллер подумал, что у него теперь есть ниточка и он сможет нанести сокрушительный удар. Даже мыши не удастся улизнуть из Котфинских лесов. Но для этого ему понадобятся танки и бомбардировщики.

Генерал поднялся.

— Пожалуйста, соедините меня как можно быстрее с генералом Хенике, — твердо сказал он.

Дорогая сигара в пепельнице догорела, от нее поднималась тонкая струйка серого дыма.

У ЛАГЕРНОГО КОСТРА

Передовые посты батальона имени генерала Бема установили, что противник продолжает стягивать силы в районе восточнее Котфина. Это известие подтвердил и майор Гора, командир действовавшего в это время на юге Польши партизанского отряда. Утром 24 августа у него состоялся длительный разговор с Ганичем и Невойтом в лагере, к которому присоединился и его отряд.

Командиры давно уже ожидали фашистского наступления. Беспокоила только необыкновенно долгая подготовка к нему. Или они медлят, потому что боятся боя на незнакомой лесистой местности? Ганич опроверг это предположение. По его мнению, либо армейское командование, полиция и жандармерия никак не могут выработать единой тактики действий, либо они ожидают приказ высшего начальства.

— А почему они никак не могут решиться? — спросил Анатолий Невойт и сам же ответил: — Потому что они метят именно на мою группу. А точнее, на наших немецких товарищей. — Он тяжело вздохнул, что с ним случалось очень редко. — У меня камень с плеч упадет, когда я наконец переправлю их через границу и выеду на дорогу. Я и сам с большим удовольствием отправился бы на запад сегодня, чем завтра. Но сначала нужно дождаться возвращения наших разведчиков.

Когда Невойт сказал, что он намерен переместить место стоянки своего отряда дальше на северо-запад, ближе к пруду, Ганич что-то недовольно пробормотал про себя, но открыто не возразил. Гора, как человек осторожный и холодный, поддержал предложение; сам он со своими людьми пока оставался с польским батальоном.

Вечером того же дня, часов около восьми, Невойт принялся осуществлять свой план. А спустя часа два произошел один инцидент. Немецкие антифашисты как раз закончили чистить свое оружие, когда неожиданно раздались три винтовочных выстрела — условный сигнал, оповещавший о внезапном приближении противника. Куприянов приказал быстро седлать лошадей и через пять минут выступать. Потом выяснилось, что тревога была поднята напрасно. Взвод Армии Людовой пересек поляну в направлении родника. Но поскольку польские солдаты были одеты в гитлеровскую форму, дозорные приняли их за солдат противника.