Радиосигналы с Варты

— Верно, — согласился Эрнст. — Еще есть шанс окончить эту войну раньше, чем наша страна превратится в поле сражений. Хватит разрушений и опустошений! Каждый день приносит вести о разрастании партизанского движения в Польше, Словакии, Болгарии и Югославии. А что делаем мы? У нас уже погибли тысячи и тысячи коммунистов и антифашистов, а наш народ до сих пор так и не поднялся против фашизма. — В комнате было тепло. Эрнст вытер высокий лоб, пригладил густые волосы и неожиданно добавил: — А ведь это касается каждого из нас.

— Больше всего фашисты боятся организованности рабочих, — сказал Вилли. — Я хочу привести вам один пример. Еще в июле сорок первого я слышал от пленных немецких солдат, что в их полках и батальонах никогда не бывает больших групп рабочих с одного предприятия или из одной местности. Бывают ремесленники, служащие, крестьяне, даже интеллигенты, все в одной куче, но никогда не бывает одних рабочих… Потом я поехал в пятьдесят восьмой лагерь, находящийся в Мордовии. Там содержалось около пяти тысяч пленных, и все они не признавали другого приветствия, кроме «Хайль Гитлер!» или «Хайль унд зиг». Когда трое молодых ребят объявили себя антифашистами и сорвали со своей формы нацистскую кокарду, эсэсовцы ночью избили их до полусмерти. Их пришлось положить в лазарет. Вот как бывает…

— Ты хотел сказать «как было», — перебил его Фриц. Он был занят тем, что собирал радиоприемник, чтобы лишний раз попрактиковаться, да Фриц и вообще не любил сидеть без дела. — За три года многое изменилось. Вспомни лагерь под Изяславлем, где мы были в последний раз. Большинство пленных там стало уже задумываться. Вспомни того молодого социал-демократа, который вдруг прозрел и понял, к какой партии он принадлежал. Вот таким, как он, мы и должны помочь в первую очередь.

Лагеря для военнопленных посещали не только Макс и Андре. В мае и апреле, при подготовке к операции, туда ездили и остальные товарищи.

— Фриц прав, — сказал Андре. — В лагерях мы не только собирали нужную нам информацию, но и завоевывали сердца людей, с которыми после войны нам придется строить новую жизнь у себя на родине. Мне кажется, что у многих молодых солдат чувство классового сознания сильно развито, особенно если они родом из пролетарских семей. Говорите что хотите, но в этом вопросе я оптимист.

— Не ты один, — заметил Эрнст, — но все же будем откровенны. Найдется достаточно и таких, которые очертя голову пойдут за фюрером на смерть, будут бессмысленно убивать людей и при этом считать себя настоящими героями.

— Да, некоторые из них до сих пор убеждены в своей правоте. — Макс сидел на койке, обхватив левое колено руками и задумчиво глядя прямо перед собой. — А разве нельзя проявить героизм, борясь за неправое дело? Или хотя бы из страха, боясь признаться в собственном заблуждении?

— Знаешь, такое геройство я лично расцениваю как трусость! — бросил Фриц. — Тот, у кого есть глаза, может увидеть, к чему нас привел фашизм. Однажды я читал письма из Германии, найденные у убитых. Знали бы вы, как там пишут о ночных бомбардировках, отчаянии и безысходности! Вот это и есть правда!

Постепенно разговор перешел на другую тему. Но Макс вспомнил о нем спустя несколько дней, когда сидел напротив председателя КПГ. Он хорошо подготовился к этой встрече, но все равно сильно волновался. Ему казалось само собой разумеющимся, что члены ЦК оказывают полное доверие всем товарищам из группы, так как те уже не раз на деле доказывали свою стойкость и верность делу рабочего класса. Сам он перед началом войны был еще только членом Коммунистического союза молодежи, а сейчас числился среди самых молодых членов партии. Какие аргументы мог он высказать в свою пользу, кроме искреннего желания быть полезным?

Однако чувство неуверенности у Макса быстро прошло. Товарищ Вильгельм Пик был спокоен и доброжелателен. Он осведомился у Макса, не передумал ли он, не лучше ли ему остаться в Москве.

— Если передумал, то скажи прямо. Нечего стыдиться. Никто из-за этого не станет косо смотреть на тебя.

— Я пойду туда, куда меня пошлет партия! — горячо ответил Макс. — Кроме того, я очень рад, что смогу принять участие в настоящем деле. Наконец-то мне представился случай действительно что-то сделать, и я ни в коем случае не хочу его упускать.

— Так-так, значит, ты рад, — проговорил товарищ Пик и немного помолчал, а Макс подумал при этом, что в этот момент товарищ Пик, наверное, думает о своем зяте, бывшим членом такой же группы. Все члены той группы после приземления были схвачены гитлеровцами, а затем убиты или зверски замучены в концлагерях. Для товарища Пика это было тяжелым ударом, ведь он был не только партийным деятелем, но и отцом семейства. Макс на миг представил себе своего отца, которому вдруг однажды скажут, что его сын пропал без вести или убит.

— Ваша задача будет нелегкой, — снова заговорил товарищ Вильгельм Пик. — Опасной и очень трудной. Для ее выполнения понадобится много мужества и сил. Ты отдаешь себе отчет в том, что значит мужество в подобном деле?

— За партию и победу над фашизмом я готов отдать жизнь!

— Верю. Но ты, видно, еще не до конца все понимаешь. Жизнь — это самое дорогое, что есть у человека. Ты читал книгу Николая Островского?

Некоторые места этой известной книги с красивым и мужественным названием «Как закалялась сталь» Макс знал почти наизусть. Он кивнул, не понимая еще, куда клонит его собеседник.

— Видишь ли… примерно о том же я говорил с твоим товарищем, Фрицем. Вы радисты, а это очень ответственно. Твой товарищ думает так же, как и ты, но считает, что в любой обстановке надо учитывать и необходимость риска, потому что слепое мужество порой безрассудно и опасно. Он считает, что каждый должен иметь в себе силы и мужество погибнуть один, если этим он спасет остальных.

— Да, я понимаю это, — сказал Макс, — мы с Фрицем еще в школе часто говорили о моральных проблемах и пришли к единому мнению. Но я думал, что мой ответ исчерпывает и этот вопрос.

— Ну что ж, хорошо, что мы поговорили об этом еще раз. — Вильгельм Пик откинулся в кресле назад. Свет упал на его седые волосы и потемневшее лицо с густой сетью морщинок под глазами. Затем он улыбнулся, хотя лицо его оставалось серьезным. — Быть мужественным — значит отдаваться порученному тебе делу с ясной головой и неиссякаемым терпением до конца, до тех пор, пока в тебе теплится жизнь. Речь идет не о каком-то второстепенном качестве характера, которое человек может иметь или не иметь. Пойми и запомни раз и навсегда: мужество — это неотъемлемая часть нашего коммунистического сознания.