Радиосигналы с Варты

Потом они поговорили о положении в Польше, претерпевшем за последние недели важные изменения. Вилли с восторгом вспомнил об успешном летнем наступлении советских войск, в ходе которого были уничтожены две крупные группировки вермахта (северо-украинская и центральная) и освобождена значительная часть территории Восточной Польши. В трех местах советские войска успешно форсировали Вислу и заняли важные плацдармы на противоположном берегу. Верховное командование вермахта пустило в ход все средства, чтобы закрыть образовавшиеся бреши, но тщетно. Вилли выразил мнение, что эти обстоятельства, по-видимому, отразятся и на действии их группы.

— Верно подмечено, — сказал Димитров. — Сегодня уже мало, кто сомневается в том, что гитлеровская Германия бесповоротно проиграла войну, но это еще не значит, что мы должны воспринимать противника менее серьезно, чем до сих пор. Он еще силен, располагает значительными резервами и готов поставить на карту все. В данный момент фашизм похож на раненого хищника.

— Тем более что он еще терпит поражение и на политической арене, — добавил Андре. — Гитлер и его пособники мечтали навечно закабалить польский народ, а теперь вместо этого на освобожденной территории Польши создано рабоче-крестьянское правительство.

Друзья с горячим интересом выслушали сообщение об изгнании фашистов из Люблина и о последовавшем вскоре после этого создании Польского комитета национального освобождения (ПКНО).

Пока Эрнст говорил об этом, снова принесли кофе. Димитров выбил трубку и набил ее еще раз.

— Вы, конечно, слышали, товарищи, о реакции лондонского эмигрантского правительства Миколайчика на победу народных сил. По приказу Миколайчика из Лондона первого августа началось восстание в Варшаве. Главнокомандующий Армией Крайовой граф Бур-Коморовский, руководивший восстанием, даже не известил командование 1-го Белорусского фронта, находившееся на другом берегу Вислы, о начале восстания, стремясь тем самым опередить советские войска и помешать установлению народной власти в Польше. Но им не повернуть колесо истории вспять. — Гнев и печаль звучали в твердом голосе Димитрова. Несколько успокоившись, он продолжал: — Жители Варшавы, наши польские братья, героически сражаются против фашистского ига. Люди жертвуют своей жизнью ради победы над гитлеровскими оккупантами. Пока они еще ничего не знают о происках Бур-Коморовского. Польским коммунистам, находящимся в эмиграции, польскому правительству в Люблине, всем коммунистам в самой Польше нелегко видеть это и не иметь возможности вмешаться, принять какие-то меры. — Проговорив это, он снова немного помолчал, а затем добавил: — На вашем пути в Германию будут лежать районы, куда доходит мало правдивой информации о положении на фронте. Поэтому вы сами должны хорошо знать о нем. — Он остановился и взял спички.

Димитров открыто говорил о том, что не исключена возможность ареста кого-нибудь из членов группы гестаповцами. Это может произойти из-за малейшей небрежности. Пока он говорил, его трубка несколько раз гасла. Без всякого раздражения он снова и снова раскуривал ее. Он уже привык тратить на небольшую пачку табаку целую коробку спичек.

День близился к обеду. Яркий солнечный луч прорвался в комнату и заиграл в табачном дыму. Разговор настолько захватил и взволновал всех, что антифашисты то и дело протягивали руки к пачке «Казбека».

Беседа уже давно утратила официальный характер и превратилась в воспоминания о пережитом. Вилли, бывший командир батальона «Эдгар Андре», сказал, что чувствует себя в данный момент точно так же, как перед своей поездкой в Испанию, хотя условия нелегальной работы ставят перед ним совершенно другие требования.

— Сейчас мы лучше подготовлены и вооружены, — заметил он. — В Испанию я отправился, вооруженный лишь своими двумя кулаками.

Выяснилось, что Димитров уделяет большое внимание деталям, кажущимся на первый взгляд незначительными и маловажными, но могущим в определенных ситуациях стоить жизни. Он спросил, у каждого ли есть компас, который иногда бывает нужнее автомата, и какие финансовые средства выделены в распоряжение группы. Ответ, что выданы золотые рубли, доллары, рейхсмарки и швейцарские франки, его удовлетворил. Потом он встал, показывая этим, что разговор закончен.

В его словах звучала теплота и забота человека, прощающегося с друзьями перед нелегкой дорогой.

— Где бы вы ни были, не забывайте, что материальное оснащение — всегда лишь вспомогательное средство. Решающим будет ваше поведение, ваши действия. — И со скупой улыбкой добавил: — На моей родине, в Болгарии, так говорят: «Деньги потерять — ничего не потерять, честь потерять — много потерять, мужество потерять — все потерять».

Когда друзья вышли на улицу, был уже вечер. Длинные тени ложились на тротуар. Шел девятый час. Время у Димитрова пролетело незаметно.

Не спрашивая согласия остальных, Андре свернул в находившийся неподалеку скверик. Все пошли за ним. Сели на скамейку, и каждый погрузился в свои мысли. Они заново переживали разговор с Димитровым. Очнулись они от своих мыслей, когда где-то рядом заскрипела лебедка. Удерживаемый тонким стальным тросом, в темную голубизну вечернего неба поднялся аэростат воздушного заграждения. Через минуту заградительные аэростаты появились над Москвой во многих местах. Их вид внушал спокойствие и доверие.

— Пойдемте, — предложил Андре. — Скорее на Красную площадь, сейчас будет говорить Левитан.

Они быстро спустились по улице Горького и вышли на площадь перед Кремлем как раз в тот момент, когда начали передавать последние известия. Звучный голос Левитана, ставший за годы войны для тысяч антифашистов всей Европы голосом правды, словно завораживал прохожих: все, имевшие хоть одну свободную минуту, останавливались и вслушивались в слова диктора, который говорил об успехе советских войск западнее Сандомира и о дальнейшем продвижении войск 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов далее на запад.

ГЛАВА ВТОРАЯ

АНАТОЛЬ ИЩЕТ ПОСАДОЧНУЮ ПЛОЩАДКУ

В один из последних вечеров июля сорок четвертого года командир батальона имени генерала Юзефа Бема Армии Людовой, сидя в комнате крестьянского дома, мысленно перебирал задачи на ближайшее будущее. На лесной поляне перед домом было тихо, до капитана доносились только шаги часового. Летнее солнце стояло низко, его косые лучи проникали через небольшое окошко в комнату, освещая лежащие на столе листки бумаги. Самое важное командир держал в голове. Поскольку штаб был вынужден часто перебираться с места на место, не было возможности таскать за собой много бумаг.