Венгерская вода

Носильщика видел потом несколько раз. А вот у того, как раз было время поболтать. В ожидании работы, он слонялся вдоль рядов, болтая с торговцами и покупателями, или стоял у входа на рынок, вместе с такими же искателями случайного заработка. Последний раз староста видел его незадолго до полуденного намаза.

Цепь событий теперь складывалась следующим образом. Новостью о том, что его назавтра вызывают к приехавшему из столицы начальнику, носильщик, наверняка делился с каждым встречным и поперечным. Такое случается не каждый день. Ему даже не нужно было самому говорить об этом убийцам — новости на базаре распространяются с быстротой степного пожара. В скором времени покупатели и разносчики разнесли её по всему городу.

Действовали они быстро и продумано. Заманить ничего не подозревающую жертву в засаду не представляло труда. Его просто попросили отнести груз с базара в нужное место. Преступники старательно замели следы: унесли с собой содержимое корзины. Они прекрасно понимали, что оно может привести к заказчику. Благодаря настойчивости и наблюдательности Илгизара мы знали, что там были сливочное масло и мука. Самый обыкновенный и не вызывающий подозрение груз для утренней поры. С утра хозяйки по всему городу затевают тесто, чтобы печь хлеб.

Зерно для этого мелют на домашних жерновах, но занятие это тяжёлое и многие всё чаще покупают уже готовую муку. Благо на рынке всегда есть большой выбор на любой вкус и достаток. Молоть зерно — это только на первый взгляд дело немудрёное. Здесь много зависит и от зерна, и от жернова, а больше всего, от умения. Всё имеет значение: с какой скоростью молоть, поскольку подсыпать. В деревнях, конечно, мукой торговать, что снегом зимой — там все сами мелют. А в городе спрос на неё немалый. В округе уже появились умельцы, которые ставили мельницы, в которых жернова вертели вода или ветер. Дело было доходное. Многие держали лавки на мохшинском базаре. Да и желающих смолоть у них своё зерно было хоть отбавляй.

С маслом всё ещё проще. Улица небольшая, на самой окраине. Разносчики молока туда обычно не доходят. Что может быть обыденнее, чем отослать утром хозяйке муки и масла? Только обычно делают это пораньше. Чтобы испечь хлеб к обеду. А нашего носильщика видели на базаре ещё перед полднем. Можно было поискать в мучных лавках или у молочников, покупателя.

Заняться этим должен был Илгизар. Был он человеком местным: известным и уважаемым. Об этом Злат уведомил здешнего эмира и велел, чтобы оказывали всяческое содействие. А вот опрос продавцов непосредственно должен был проводить базарный староста. Всё слышали про убийство и понимали, что власти будут вести расследование. Нужно было успокоить преступника и убедить его, что убийство не привлекло внимание столичного сыщика. Кто знает, на что он пойдёт, если почует, что ему садятся на хвост?

Уделом остальных было думать. Мы с Мисаилом изо всех сил пытались угадать, что за опасность учуял преступник в нашем прибытии. Я даже попытался воспроизвести вероятную беседу, задавая вопросы, которые мне приходили в голову. Все слушали, почёсывали затылки, но так ни до чего и не додумались.

Илгизар отправился обедать домой. Он собирался ещё сходить в мечеть: дать ученикам задание и отпустить их на неделю.

Между тем Злат с Туртасом ударились в воспоминание о старых временах. Разговор сам собой перешёл на Баялунь и её платок. Как он оказался у Омара? Мисаил предположил, что раз его пропитали благовонным маслом, то им не пользовались. Где он пролежал всё это время? Жутковатый ответ напрашивался сам собой — в гробу. Не иначе, как царица перед смертью высказала такое пожелание и его исполнили. Пропитав ткань бальзамом, сохраняющими благоухание многие годы. Может его и похитили те самые люди, что проникали прошлой осенью в мавзолей? Многое сходилось в таком предположении.

Лежавший на столе платок сразу стал казаться зловещим. Словно пришелец из загробного мира.

Неужели Омар оказался причастным к ограблению могилы? От него многого можно было ожидать, но на такое он вряд ли был способен.

Не вынесший бездействия Злат съездил ещё раз на постоялый двор, где жил брат и снова допросил владельца и его слуг. На этот раз он больше интересовался отлучками за город. Ведь именно в этих случаях его непременно сопровождал убитый носильщик.

— Нужно тянуть за все ниточки, — сказал он.

Омар отлучался довольно часто. Иногда на день-два. Но вот на длительный срок он уезжал лишь однажды. Причём далеко. Он загодя прикупил припасов на дорогу и нанял пару дополнительных вьючных лошадей, которые перед отъездом ночевали на постоялом дворе — в путь предстояло отправляться очень рано. Видимо поездка оказалась неудачной, потому что из неё купец не привёз ничего. Даже нанятых лошадей отвёл сразу хозяевам, на постоялом дворе они не появлялись. Знакомый одного из слуг видел, как они выезжали из города через заставу на Рязанской дороге.

— Если искал боровую струю, то направление выбрал самое верное. В тех краях самые бобровые места, — рассудил Злат, — Вот только зверя там добывают на мех. Струя товар хлопотный, сбывать его там некому. Вот и не держат.

Между тем вернулся Илгизар. С приглашением посетить его дом. Оказалось, что дочка, помнившая Злата ещё по Сараю, очень обижалась, что он её не проведал. Она даже напекла его любимых пирогов с говяжьей требухой. Старый псарь прослезился от умиления:

— Помнит! — и велел нам собираться.

Пошли пешком. Дом Илгизара был недалеко от главной мечети, где располагалось его мектебе. Рубленый из крепких брёвен, он внутри отапливался низенькой печью, устроенной под лежанкой возле стены и был разделён на две половины перегородкой. Ставни на окне были распахнуты, поэтому в комнате было светло.

Нас встретила совсем юная девушка, показавшаяся мне невероятно красивой. Одета она была на местный манер в просторную белую рубаху, вышитую красными узорами по вороту, рукавам и подолу. На голове красовалась небольшая шапочка из синего бархата.

— Чем дальше, тем больше становишься на Илгизара похожей, — улыбнулся Злат, поцеловав девушку в щёку, — А вот глаза Ферузы. Персидские.