Венгерская вода

Тот был бодр, свеж и совсем не выглядел испуганным или подавленным. Наиб не мешал нам общаться, не вмешавшись в разговор ни единым словом. Но из комнаты не вышел. И корзинку с провизией осмотрел.

Мисаил сказал, что у него всё в порядке. Как только он сказал про свою татарскую родню с ним стали обращаться, с величайшим почтением.

— Как дедушку твоего звали? — вспомнил я, — Здесь это, по всему видно, очень важно. А я припомнить не мог. Сказал только, что важный вельможа.

— Урук-Тимур. А сына его звали Мохаммед-ходжа.

Когда Мисаила увели, наиб осторожно пояснил:

— Мохаммед-ходжа был здесь эмиром. Как теперь Хаджи-Черкес. А Урук-Тимур был начальником ханской охоты. Третий человек после беклярибека и везиря.

Про нынешних родственников Мисаила он почему-то не обмолвился. Нетрудно было заметить, что он чего-то опасается.

— У меня к тебе просьба, — вымолвил он, наконец, — Не выходи пока с постоялого двора. Не нравится мне вся эта история.

— А уж как мне она не нравится! — не удержался я.

Наиб не принял шутливого тона. Он остался серьёзным и даже посуровел:

— Мне донесли, что к нам прибыл подозрительный чужеземец. Франк, родом из Арагона. Вполне возможно, что венецианский соглядатай. Дело житейское. Проследить за таким не мешает. А прямо следом за тем, ко мне пришли и рассказали, что в его вещах видели драгоценный перстень, по виду огромной цены. Зачем соглядатаю таскать с собой такую вещь? По всему выходит здесь замешано что-то важное, — он усмехнулся, — Или кто-то важный. Послал я людей за ним присмотреть. Как вдруг меня среди ночи будят. Оказалось в город приехал сын одного здешнего важного эмира. У них здесь двор, ничего, вроде особенного. Только почему так поздно? После полуночи. Стража сказала, что неслись во весь опор, издалека топот было слышно. Значит полночи скакали. Что за спешка? И то сказать — никогда такого не было. Вот и решили на всякий случай мне доложить. Мало ли… Собрался, поехал к нему на двор, спросил не случилось ли чего? Нет, говорит, всё хорошо. Смотрю: лошадей не расседлали, тетива на луках натянута. Значит ещё куда-то собрались. Видно чего-то ждут. А как от него ехал, так мои стражники на улице нос к носу столкнулись с несколькими здешними лихими парнями. Из тех, что не упускают, если что плохо лежит. По всему видать едут на эмирский двор. Значит позвали. Этих ребят на хорошее дело не позовут. Вот тут мне и вспомнился твой спутник с его перстнем. Уж не по его ли душу?

— Почему сразу он?

— Каталонец. А этот эмир с генуэзцами дружбу водит. Ты купец, тебе все эти чужие дрязги непонятны. Только генуэзцы с венецианцами здесь издавна враждуют. В Тане у них даже кварталы разные были. Война ведь не только на море идёт. По разным тёмным углам не меньше битв происходит, про которые никому не ведомо. И крови там льётся ненамного меньше. Кого только в эти тайные распри не втягивают. Наши тоже в стороне не остаются. У всех франков есть свои сторонники.

Он махнул рукой:

— Разбираться с этим долго. Здесь столько узлов напутано, что резать замучишься, не то что развязывать. Да и не нашего это ума дело. Только пусть они свои грязные дела творят где-нибудь в другом месте. Вот я и решил твоего друга под стражу взять. Пусть до приезда эмира у меня под охраной посидит. А уж эмир, как прбудет, сможет охладить слишком горячие головы. Не ошибся. Дело то оно видишь куда повернуло. Как он мне сказал, что его дедом был Урук-Тимур, я среди ночи начальника почты поднял, чтобы он ни свет, ни заря отправил весточку. Об этом пока ни одна живая душа не знает, кроме меня, да вас обоих. Потому как нет в наших краях человека могущественнее, чем родной дядя твоего товарища.

XVIII. Старый меняла

Прав оказался мой каирский наставник в диалектике. Противоречия, есть главная причина перемен, а вражда — неизменный двигатель действия. Идущая за морями война Венеции и Генуи докатывалась и сюда. Во всяком случае помощник здешнего эмира относился к этому очень серьёзно. Он даже лично проводил меня до постоялого двора.

Внешне это выглядело вполне благопристойно — он посетил патриарших посланников, поинтересовавшись хорошо ли они устроились и не терпят ли в чём нужды. Заверил, что эмир будет уже совсем скоро. Пообещал прислать баранов и лучшей муки. А едва он выехал со двора, в воротах появились новые постояльцы. Два рослых и угрюмых черкесских купца, похожих больше на разбойников с большой дороги. С ними была дюжина слуг, такого же грозного вида, вооружённых, словно в военный поход. Они заселились в большой амбар во дворе, причём двое сразу уселись на скамью возле ворот и принялись молча грызть калёные орехи.

Прошло совсем немного времени и всё вокруг погрузилось в сладкую весеннюю дремоту. Греки отправились в церковь, заселившиеся черкесы ничем не выдавали своего присутствия, улица за воротами была пустынна. Отдалённый шум доносился сюда на окраину откуда-то с реки, от пристаней, вся остальная здешняя жизнь попряталась по дворам. Даже повар, хлопотавший за амбарами у печи под навесом, выдавал своё присутствие только запахом лепёшек и жаренного мяса.

В бездонном небе парил коршун.